оперных, говорю вам как специалист! Чтобы дарить настоящие драгоценности, надо было быть не актером, а членом Политбюро и не мужем, а…
– Нино Вахтанговна, они еще дети, – торопливо напомнил Игорь Петрович.
Юлька фыркнула и храбро спросила:
– А если и правда кто-нибудь из Политбюро? Не муж, а… в общем…
– Мы бы знали, – величественно заверила старая актриса. – Театральная среда – это, знаешь ли, густая каша из сплетен: ничего нельзя утаить. Тем более такие великолепные камни. Уверяю вас, молодые люди, если бы бриллианты были ее, Марго бы их носила на каждую репетицию и на каждый спектакль. И притом становилась под самую большую люстру. Лично я именно так бы и поступала.
– Но они могли появиться у нее позже, – задумчиво произнес Игорь Петрович. – Как я понял, Нино Вахтанговна, вы с ней не виделись с войны…
– Не думаю, что после войны шансы Марго резко возросли, – парировала вредная бабка. – Кажется, и муж ее куда-то делся, не так ли?
– Муж ее умер, – подтвердил Игорь Петрович. – Уже здесь, в Москве. Она осталась с дочерью, тоже рыжей такой девчонкой.
– И та тоже умерла, – тихо сказала Белка.
Игорь Петрович удивленно посмотрел на нее через очки.
– Кто?
– Девочка, – пояснила удивленная вопросом Белка, – дочка.
– Откуда такие сведения? – изумился Игорь Петрович.
– Ты же сам мне сказал! – возмущенно завопила Юлька.
– Ничего подобного я не говорил! – так же возмущенно заявил Игорь Петрович. – Просто ты, как всегда, не соизволила меня дослушать.
– Ты сказал: «У нее была дочка»!
– Да, была. Вышла замуж за иностранца, за француза, кажется, и уехала к нему.
– За иностранца?! – заорали хором все, кроме бабушки Натэлы и Сони. Мата Хари с испуганным воем выскочила в окно.
– Да. А почему такая истерика? – Хозяин дома пожал плечами. – Я очень хорошо помню ее отъезд. Девочку звали Светлана, если не ошибаюсь.
Натэла и Белка переглянулись.
– Да, верно, Светлана, – продолжал Игорь Петрович. И красавица она была просто… просто головокружительная! Пошла было по стопам матери, окончила ГИТИС, даже, кажется, успела отыграть сезон в каком-то театре. А потом тот француз из посольства встретил ее на концерте или на вечере, влюбился незамедлительно и сделал предложение. Я так ясно излагаю, потому что в нашем дворе об их романе много шумели. Представляете, иностранец привозил Свету домой после спектаклей на голубом автомобиле… не помню, какой марки, и даже из соседних дворов народ приходил на это чудо посмотреть! Заметьте, что тогда, в семидесятые годы, и связи советских актрис с капиталистами… м-м… не приветствовались. Когда Светлана заявила, что выходит замуж и уезжает, они с матерью так ругались, что слышал весь двор. Маргарита ведь была партийной, ни о каких иностранцах даже слышать не хотела, называла дочь предательницей, продажной женщиной и совсем уж страшными словами, обещала проклясть… Даже я слышал, хотя писал диссертацию и закрыл все окна, чтобы не отвлекаться. Как Света уезжала – отдельная история, но с ее отъездом у Маргариты Владимировны начались беды. Сначала ее исключили из партии, потом сняли с главных ролей, затем совсем уволили из театра. А еще в милицию пришло отвратительное письмо, подписанное жильцами нашего дома, – мол, она якобы шпионка, спекулянтка и кто-то там еще. Я то письмо прекрасно помню, потому что ко мне с ним тоже приходили.
– Но ты не подписал? – с надеждой спросила Юлька.
– За кого ты меня принимаешь? – обиделся Игорь Петрович. – Разумеется, нет! И еще многие не подписали, но письмо тем не менее ушло по адресу. Приезжали милиционеры, писали какую-то бумагу… Фу! Потом Маргарита сильно разболелась, пошли обследования, больницы, санатории, поликлиники… От дочери, понятно, никаких известий, потому что расстались на ножах. Наши… м-м… дамы соседские даже говорили, будто Маргарита Владимировна Светлану все-таки прокляла. И в итоге вот вам – Сова. Разумеется, ни с кем в доме, во дворе разговаривать ей не хотелось. Такие вещи, как клеветнические письма, из памяти не выветриваются никогда. А какая была роскошная женщина!
При последних словах бабушка Натэлы покосилась на воодушевившегося Игоря Петровича с большим интересом во взоре. А Юлька жадно спросила:
– Значит, сколько лет сейчас Светлане?
– А кто у нас отличник математики? – вопросом на вопрос ответил дед. – Считай, Юлия! Если в семьдесят пятом ей было лет двадцать пять, то сейчас…
– Где-то сто, – проворчал вместо Юльки Батон. – Ну, не сто, а шестьдесят, какая разница? Все равно старуха древняя.
– Матерь Божья, кто только их воспитывает?! – всплеснула руками Нино Вахтанговна. – Стало быть, я в свои семьдесят семь уже практически разложившийся труп!
– Присутствующие дамы не имеются в виду, – попытался спасти положение Пашка, одновременно показывая кулак растерянному Батону. – А вам я больше пятидесяти пяти и не дал бы.
– Ого, мальчик далеко пойдет! – повеселевшим голосом заметила бабушка. – Скажи, пожалуйста, а что ты там скачешь пальцами по кнопкам?
– Сей момент… – Пашка, в самом деле быстро щелкающий по клавиатуре ноутбука, убрал руку с «мыши» и развернул монитор. Все увидели увеличенную на весь экран фотографию рыжей дамы червей – ту самую, которую Пашка сделал на свой телефон возле гостиницы «Славянка-люкс».
– Игорь Петрович, посмотрите, пожалуйста. Я понимаю, много лет прошло, но… Вот эта мадам не похожа на Светлану?
Юлькин дед не спеша надел очки и сделал шаг к монитору. Все затаили дыхание. Вскоре Игорь Петрович покачал головой.
– Не могу вас порадовать. В самом деле, это было так давно… Волосы очень похожи, правда, но больше… ничего не помню.
– Пашка, но ей же не шестьдесят лет! – напомнила Юлька.
Кузен что-то неопределенно пробурчал и снова защелкал клавишами. Минуту спустя спросил:
– Игорь Петрович, а вот эта?
Теперь на экране компьютера появилась Элен Мражинская.
– О, какая красавица! – восхищенно заметил хозяин дома. – Но тоже очень молода. Нет, Павел, жаль тебя разочаровывать, но кроме цвета волос… – Пожилой мужчина огорченно развел руками.
– Кто-то из них точно приходил к Сове! – объявил Батон.
– Мражинская сейчас под Афинами, в Глифаде, на своих раскопках, – отозвался Павел. – Я проверил.
– А как ты все выяснил, мальчик мой? – заинтересовалась бабушка.
Минут пять Пашка живописал старой актрисе возможности продвинутого хакера в мировой Сети, после чего та заинтересованно спросила:
– Милый, а Интернет дорого стоит? Не очень? Моей пенсии хватит? Тогда ты будешь давать мне уроки… мм… хакерского мастерства. Не бойся, за плату.
– Только этого не хватало… – пробормотала Натэла. – Бабушка, у тебя же артрит! И сердце!
– Я же не артритом собираюсь стучать по клавишам! – парировала бабка. – Решено: не помру, пока не выучусь. Боже мой, мне бы в молодости такие возможности – я бы уже была министром культуры!
– Вернемся к нашим бриллиантам, если никто не против, – интеллигентно вмешалась Соня. – Мне бы очень хотелось от них поскорее избавиться. Опасно держать в доме такие дорогие вещи, к тому же принадлежащие неизвестно кому. Так, а тут что у нас? – Она взяла в руки колье, присмотрелась и, побледнев, повернулась к сестренке: – Белка, вы что – потеряли один камень?!
– Не волнуйся, так и было, – успокоил Атаманов. – Мы нашли уже без него.
– Точно? – не могла успокоиться Соня. – Ведь здесь должен быть…
– Изумруд «Немезида», – подсказал Батон. – От которого сплошные неприятности.
