– Добрый день, Георгий Зурабович, – пропищала я.
– Здравствуйте, уважаемые, – вежливо ответил Барс. Его глаза остановились на Ванде. Та не замечала этого, с головой погрузившись в распечатки курса доллара. Прошла минута, другая. Барсадзе не отводил взгляда. Бухгалтерша нервно запрыгала на стуле. Мы с Катькой одновременно ткнули Ванду под ребра.
– В чем дело? – недовольно спросила она. Подняла голову. Некоторое время они с Барсадзе изучали друг друга. Затем Ванда отвернулась и негромко попросила меня передать ей пачку накладных. Барс молча вышел из комнаты.
Спустя несколько дней после проверки в инспекцию явилась бухгалтерша «Джорджии» с квартальным отчетом и билетами на концерт группы «Лесоповал» в районном кинотеатре. Билеты были недорогими и расцениваться как взятка, тем более после окончания проверки, не могли. Мы решили сходить.
В темном вестибюле кинотеатра «Аврора» собрался весь бомонд. Бритоголовый цвет района в кожаных куртках облепил стойку бара, у раздевалки велись деловые переговоры на высочайшем уровне:
– Братан из Солнцева людями поможет. А с теми «мерсами» что – замотать решил?
– Толян, воли не видать – к весне подгоним! Вы ж меня знаете, без понтов!
– Ты смотри у меня, сука, за базар ответишь…
Пятеро братьев Мелкобесовых, подойдя, поприветствовали нас и составили эскорт. Мы двинулись по фойе. Половина присутствующих являлась клиентами нашей инспекции – то и дело с нами кто-то здоровался и «галантерейным» голосом осведомлялся о здоровье дорогих инспекторов и состоянии лицевых счетов фирмы. Навстречу Ванде со ступенек лестницы поднялись шестеро небритых азербайджанцев с разбойничьими физиономиями и хором гаркнули:
– Здравствуйте, Ванда Станиславовна!
– Здравствуйте, Агаджанов. Добрый вечер, Мамедов. – Ванда мужественно сохраняла присутствие духа. Катька шепотом ужасалась:
– Батюшки, мы куда пришли-то? Одни бандиты! Вон мое ООО «Казань» сидит живое-здоровое – а говорили, что застрелили… А вон там… Ох, черт, – ну, все, допрыгались. Нинка, глянь, кто стоит!
Я обернулась. От стойки бара за нами наблюдал Георгий Барсадзе. Бесы, заметив его, обменялись несколькими тревожными фразами, умолкли. Ванда посмотрела на Барсадзе в упор. Он поклонился. Медленно отвернулся, заговорил с кем-то. Я испытала страшное облегчение.
Увы, радоваться было рано. После концерта, когда мы, выкатившись из кинотеатра, пытались ввосьмером запихаться в «букашку», у края тротуара затормозила серая «БМВ». Барсадзе вышел на тротуар. Он был один.
– Ванда Станиславовна, – в его низком, тяжелом голосе слышался чуть заметный акцент, – прошу вас.
Он открыл дверцу. Мы застыли. Рядом со мной весь напрягся Яшка. И тут случилось страшное: Ванда подошла к «БМВ» и села на переднее сиденье. Барсадзе вернулся за руль, и машина рванула с места.
Я до сих пор не понимаю, зачем Ванде понадобилось это. Она не была влюблена; более того, связавшись с Барсом, даже не подумала прекратить отношения с Тони. Мы, понимая всю опасность подобного знакомства, сделали все, что могли. На этот раз не помогли никакие просьбы Ванды не лезть в ее дела. Осадчий насильно привез ее на Петровку и показал объемистое дело Барса. Самыми невинными подвигами последнего были сбыт наркотиков и валютные махинации; среди тяжелых числились продажа оружия на территории Северного Кавказа и недоказанные убийства. Если все это и произвело впечатление на Ванду, то виду она не подала.
– Петька, отстань. Вы докажите сначала, орлы-сыщики.
Эти слова подействовали на Осадчего как красная тряпка на быка: с четверть часа он объяснял нам невозможность подобных доказательств, пользуясь исключительно ненормативной лексикой. По его словам, посадить Барсадзе было нельзя в принципе.
«А раз так – не приставай».
Катька пошла другим путем и неведомыми инспекторскими путями добыла ксерокопию паспорта Барса, в котором числились жена и шестеро детей. Ванда, изучив снимок, взялась за виски:
– Господи, Катька, угомонись. Я это все знаю. Они живут в Тбилиси.
– Так какого ж ты хрена?! – вознегодовала Катька.
– Отстань от меня, ради бога.
Продолжать борьбу было бессмысленно.
Жизнь продолжалась. Ванда работала, иногда выезжала на концерты с «Эстреллой», ездила к Тони, встречалась с Барсом, вечерами рисовала или принимала у себя гостей. По выходным пропадала в деревне у прабабки. И никогда ничего не рассказывала. Мы привыкли не расспрашивать ее, и даже отношения подруги с Барсадзе уже не пугали нас так, как вначале. Мало ли баб встречается с женатыми мужиками – дело житейское. Но четыре дня назад Ванда пропала – и мы понятия не имели, где ее искать.
Веки тяжелеют. Я сползаю с подоконника на пол, кое-как тушу сигарету и неверными шагами бреду к постели. Завтра суббота, завтра поедем к Ванде домой, проведем разведку на местности. Может быть, она появится сама. Может, она у Барса… Может, у Тони… Завтра, все завтра.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Я с закрытыми глазами дотянулась до трубки и хмуро поинтересовалась наличием у Катьки мозгов и совести:
– Полдевятого – с ума сошла? Суббота же…
– Яшке рассказывай! – отрубила Катька. – Ни днем ни ночью житья нету! Одевайся, мы через полчаса спускаемся.
За полчаса я успела умыться, выпить чаю, влезть в старые джинсы и свитер и досматривала перед телевизором сериал, когда на пороге вдруг нарисовался Осадчий.
– Уже встала? – он сразу пошел на кухню. – Жрать хочу, как три медведя.
– Здороваться надо, – холодно сказала я. – Тебе чего?
– Мне Яшка с утра звонил. Хочет, чтоб я с вами поехал. Да, посмотрел я сводки – нет там ничего. Не убита, не ранена и не в КПЗ красотка наша.
Порадоваться этому сообщению я не успела: за окном раздался пронзительный автомобильный гудок. На то, чтобы ругаться с Петькой, уже не было времени. Я проигнорировала факт похищения им из сковородки холодной котлеты, накинула дубленку и вышла. Петька, дожевывая на ходу, выскочил следом.
Внизу нас ждала «букашка». Через переднее стекло была видна заспанная физиономия Катьки. Яшка курил снаружи. Мы загрузились в джип, и «букашка» поползла по темному двору.
– В семь часов разбудил, паразит! – брюзжала Катька, тыча в брата пакетом с пирогами. – Погнал на кухню жрать готовить, а сам обратно спать завалился! Потом полчаса растолкать не могла! Не родной брат, а каторга бессрочная!
– Плюнь на них и замуж выходи, – посоветовал Осадчий, плотоядно взирая на Катькин пакет. – Дай-ка мне вот этот пирог, и этот, и этот…
– А за кого выходить? – грустно говорит Катька. – За засранца вроде тебя? Сейчас их пятеро ложками стучат, а будет шестеро – спасибо огромное.
Петька обиделся и четвертый пирог есть не стал. В молчании мы подкатили к Северной улице, на которой жила Ванда, вошли в дом, поднялись на третий этаж. На лестничной клетке я на всякий случай позвонила, но квартира безмолвствовала, и Катька полезла за ключом.
Ванда не выносила беспорядка в квартире. Комнаты были маленькими, прихожая – тесной и темной, но чистота всегда стояла идеальная. Ванда не терпела даже брошенной на кресло одежды или оставленных на столе книг. О раскрытых дверцах шкафов и речи быть не могло. Поэтому, едва войдя, я обратила внимание на распахнутый гардероб и сброшенные с полки прямо на пол и диван книги. На ковре был разбит горшок с геранью, ее алые лепестки засохли и скукожились. Сгрудившись у порога, мы растерянно смотрели на это безобразие.
– Украли-и-и! – вдруг заревела Катька. – Увезли-и! А все этот бандит, грузинская морда, говорила я!..
– Катрин, думай головой, – с досадой перебил ее Осадчий. – Если бы украли, хату бы не громили.
– А воры?! Квартиру обчистили, Вандку – дрыном по голове…
Яшка тихо матернулся и метнулся в ванную. Очевидно, он рассчитывал обнаружить там бездыханное
