народно-хозяйственную конференцию, но организаторы что-то там у себя напутали, и северные делегаты оказались брошены на произвол судьбы посреди огромного незнакомого города.
Оленеводов в количестве шестнадцати человек сердобольная Леруся поселила в гостиной, разложив на полу матрацы. Прожили они на Чистопрудном почти две недели. Все это время делегаты галдели, пели и стучали по очереди в жестяной барабан, купленный в «Детском мире», к тому же все кругом провоняли своими шкурами и рыбой, которую пытались солить в ванной. Вспомнив оленеводов, Дуся подумала, что по сравнению с ними Виктор Николаевич Веселовский, безобидный и, в сущности, славный псих из Заложного – это весьма и весьма небольшое зло. Да и Лерусины плюшки свое дело сделали. Сытая Дуся Слободская была человеком куда более нежным и склонным к альтруизму, чем голодная Дуся Слободская.
– Ладно, – разрешила она, дожевывая. – Рассказывайте, что у вас за важное дело…
– Видите ли, дорогая Анна Афанасьевна, – начал Веселовский, и глаза его загорелись безумным огнем энтузиазма, – вчера меня осенило!
Виктора Николаевича осенило поутру, когда он по традиции зашел после работы в гастроном. Надо заметить, что этот гастроном был совершенно специальным местом. Именно здесь, у прилавка, Виктор Николаевич когда-то уразумел, что Иисус Христос действительно существовал и был не кем иным, как высокоразвитым инопланетянином, пытавшимся просветить диких землян. Здесь же он догадался, где искать пропавшего председателя уфологического общества товарища Савского. И вот вчера на него снова снизошло озарение. Веселовский как раз выбирал сосиски. На сей раз Виктор Николаевич разрывался между молочными и любительскими. Молочные были вкуснее, зато любительские – посвежее. Сосредоточиться ему мешала бабка Семенова. Зловредная старушенция все норовила поставить кошелку Веселовскому на ботинок и пребольно давила палец.
«Карга старая, – вяло ругал про себя Семенову Веселовский, пытаясь незаметно отпихнуть сумку ногой. – Сосуд суеверий! Из-за таких вот и к уфологии, и к самой идее посещения относятся скептически. Жизнь за пределами садового участка ее не волнует. А сама, поди, домового боится и в Ягу верит».
Веселовский представил себе, как Семенова, запирая двери на ночь, тревожно поглядывает в небо: не летит ли Яга в ступе или Змей Горыныч. Тут-то его и осенило.
– Понимаете, – тараторил Веселовский, – я себе это очень ясно представил: ночь, небо, и вдруг – огромный темный силуэт, столбы пламени… Меня словно молнией ударило: да ведь это – точь-в-точь космический корабль!
Виктор Николаевич выхватил из кармана карандашик и принялся быстро рисовать на салфетке.
– Если схематично изобразить Змея Горыныча, – говорил он, старательно выводя шею мифического существа, – мы получим вот что!
Веселовский ткнул карандашиком в бочкообразное тулово змея.
– Овал – это тело, остроконечная вершина – хвост, а головы – это же сопла ракеты, из которых вырывается пламя!
Дуся повнимательнее посмотрела на салфетку. Да, изображенный на ней змей и впрямь напоминал ракету с детского рисунка. Овальное туловище, острый хвост, головы, извергающие пламя… Только надписи СССР на боку не хватает…
Когда, стоя в гастрономе, Веселовский все понял про Горыныча, он забыл про сосиски и кинулся названивать Дусе, чтобы поделиться с ней своим новым знанием. Однако помощник редактора Людмила Савина отвечала, что Слободская уехала на важную встречу и сегодня в редакцию не вернется. Что было делать Виктору Николаевичу? Он помнил адрес. Причитая и боясь опоздать, уфолог пробежал в сторону автовокзала, торопясь на утренний автобус до Москвы.
В четыре часа дня он позвонил в двери Дусиной квартиры. Странноприимная Леруся с удовольствием накормила его обедом и битых три часа выслушивала бредовые теории. Их милую беседу нарушил только Дусин приход.
– В текстах сказок говорится о том, что Змей Горыныч – существо огнедышащее и сжигающее целые города, – продолжал вещать Веселовский. – Если мы посмотрим на схематичный рисунок, то станет понятно: это не живое существо, а самый настоящий летательный аппарат, космический корабль. А взять само его название: Горыныч. Я ведь когда-то на филологический готовился поступать… Если обратиться к истории русской словесности вообще и вопросу имяобразования в частности, мы поймем, что «Змей» – это имя, а «Горыныч» – отчество.
– То есть папа его был Горын, – резюмировала Дуся.
Веселовский посмотрел на нее с жалостью. Так нобелевский лауреат мог бы смотреть на воспитанника интерната для умственно отсталых.
– Поскольку наш змей – это не живое существо, а летательный аппарат, – терпеливо объяснил Виктор Николаевич, – то отца в общепринятом смысле слова у него быть не могло.
– Тогда почему он Горыныч? – удивилась Дуся.
– В данном случае отчество «Горыныч» происходит от слова «гора», – улыбнувшись, заявил Веселовский. – Ну, с гор он спустился.
– С чего вы взяли?
– Видите ли, – вздохнул уфолог, сожалея, что умственно отсталая Слободская никак не может понять всей красоты его теории, – ландшафт древней Руси представлял собой фактически равнину. Значит, Змей мог жить где? В районе Уральских или Кавказских гор… Он ведь, как мы знаем, извергал пламя. Следовательно, живя на равнине, в лесной местности, Горыныч спалил бы все вокруг, случайно дыхнув не туда. А в горах он, как бы это выразиться… Разом убивал двух зайцев… Во-первых, сохранял свое место дислокации от огня. Во-вторых, это если учесть, что русичи жили преимущественно на равнине и в горы особо не совались, мог не бояться, что его обнаружат.
Дуся снова открыла было рот, но Веселовский замахал на нее руками и продолжал тараторить:
– Можно возразить, конечно, что его назвали Горынычем из-за колоссальных размеров. Ну, в том смысле, что он был размером с гору. Прием увеличения в русских сказках, конечно, присутствует, но не до такой степени, чтобы назвать «горой» какого-нибудь, к примеру, чудом сохранившегося динозавра. А потом, динозавры не плевались огнем, насколько мне известно…
О динозаврах Веселовскому было известно из многочисленных книжек с картинками, хранившихся в детсадовском шкафу.
– А Змей плевался… И мог уничтожить целый город, о чем имеются свидетельства в народных сказках. Такое проделать можно только в одном случае: в случае посадки. Пламенем из дюз. Весьма вероятно, что, спалив пару городов, товарищи из космоса предпочли выбрать место посадки там, где не могли причинить ущерба жителям Земли. Они сели в горах.
Веселовский глотнул чаю, переводя дух.
– Сесть-то они сели, – продолжал он чуть более спокойно. – Но вот как теперь изучать жизнь на голубой планете? В горах много не наизучаешь. Надо выдвигаться ближе к островам цивилизации. Но – малыми силами. Тут мы подходим к Бабе Яге и Кащею Бессмертному. Рассматривать их надо вместе, потому как они очень похожи. Обратите внимание: оба худые, изможденные, ручки-ножки тоненькие, как в них только жизнь теплится… Кащей – бессмертный, Баба Яга – женщина без возраста, сроков ее кончины никто никогда не указывает… Я лично практически уверен, что оба этих существа являются роботами!
– Роботами? – переспросила Дуся.
– Именно! – в голосе уфолога послышалось торжество. – Именно, дорогая Анна Афанасьевна! Вспомните, как выглядели первые экземпляры человекоподобных роботов! Трубчатый каркас, гидро– и пневмоприводы.
– Терминатор, фильм первый, – пробормотала Дуся.
После того, как Шварценеггер обгорел, от него остался стальной скелет с красными глазами.
– Вот-вот! – поддакнул Виктор Николаевич. – Именно! Терминатор! И такой же бессмертный. Бессмертие Кащея, к слову, тоже штука интересная. Как известно, его смерть в игле, игла в яйце, яйцо в утке, та – в зайце… Заяц в сундуке, сундук – на дубе, дуб – на высокой горе. Что есть игла? Металлический стержень. Поломка стержня означает смерть Кащея. Так вот: игла – это антенна. Без нее Кащей не сможет получать информацию и задания с базы, с борта корабля. Чем выше разместить антенну – тем больше территория приема. Это азбука… Вот вам и дуб на горе. Антенна сломалась – и Кощей замер, упал, умер. Кто знает, может и сейчас где-нибудь лежит, ржавеет… А вспомните-ка, что делал Кащей?
