Беги, Тама, беги. Если мы встретимся снова, я припомню тебе все твои темные делишки, прежде всего Вейдеров. И нет у меня никаких обязательств перед обществом, что бы там ни вещал Покойник.
– Я не привыкла ни о чем жалеть, Гаррет. Но сейчас мне жаль, что все так получилось. Правда. Как-то само собой сложилось…
– Понимаю. Мне и самому найдется, о чем пожалеть.
– Может, нам повезет в следующей жизни.
– Там поглядим.
Когда мы вышли из ворот, Тама свернула на юг и побежала. А я побрел на север. И четверть мили спустя наткнулся на очередного близнеца Релвея; на сей раз это был оборванец в лохмотьях. Его сопровождала целая толпа. Должно быть, хотели пикничок устроить.
– Ты что, работу бросил? – невинно поинтересовался я. Чего Релвея принесло сюда, со всеми его громилами? Надеюсь, никаких глупостей, вроде штурма поместья, не намечается? Человеколюбцы, хоть и в смятении пребывают, отпор дать не задумаются.
Ко мне вдруг вернулась моя паранойя. Орава стражников – и одинокий Гаррет. Да еще с говорящей курицей на плече. Угадайте, кто кого?
Впрочем, Релвей просто хотел побеседовать.
– Как только ты расколол Норт-Энглиша, я оттуда слинял. Решил тебя здесь дождаться. Без него «Клич» развалится.
– Не мне судить. Я никогда не видел молочных рек с кисельными берегами.
– Ты циник, Гаррет, циник и пессимист, верящий исключительно самому себе.
Попка-Дурак захихикал, будто услышал нечто смешное.
– Птичка, учти, дома по тебе сковородка плачет.
– Честно говоря, – продолжал Релвей, – я и сам не знаю, доволен или нет. В чем-то «Клич» был нам полезен.
Естественно, ему не могли не понравиться призывы к порядку и соблюдению законности.
– Тебе есть над чем поработать. Слави Дуралейник. Помнишь про него? Он не тот, что раньше, но по- прежнему на свободе. Если ты его в ближайшее время не поймаешь, он снова что-нибудь этакое придумает. Характер у него такой.
– Я им займусь, Гаррет. Все равно, сегодня великий день. Мы победили.
Он всерьез или придуривается? С Релвеем ни в чем нельзя быть уверенным. Такой у
– Мне понравились твои слова, Гаррет. Жар сумрачной стали. – Он разумел наш разговор в ту ночь на пивоварне Лампа.
– Война не закончена.
– У войны нет конца. Знаешь что? Сообщи, когда соберешься наконец изжарить этого петуха. Я подливку принесу.
– Ха! Слыхал, птах? Смерть твоя близка.
– Спасите! Я больше не буду!..
Релвей хмыкнул.
– Не забудь крысючиху домой забрать.
– Чего?
– Ребята говорят, она вон в тех деревьях прячется. Все тебя высматривает. Беспокоится, верно. Хотел бы я поглядеть, как она тебя спасает ото всяких громовых ящеров и крысоненавистников.
Попка-Дурак зашелся в хохоте. А я – я растерялся. В кои-то веки у меня не нашлось что ответить.
Поганая штука жизнь. Но она продолжается.
