парнишка обоих своих попутчиков тут же произвел в благородное сословие. – Сейчас их здесь много будет!
Малышев с сомнением оглядел поле. Связать руки можно еще попытаться успеть, но как утянуть втроем шестерых?
В отличие от выходца из цивилизованного гуманистического общества, местный уроженец избытком человеколюбия не страдал. Прошептав под нос молитву, паренек перекрестился и, прежде чем Костя или Захар смогли вмешаться, перерезал глотки двум ближайшим к нему оглушенным врагам.
Очнувшийся снова командир отряда, уже связанный, увидев конец своих товарищей, испуганно заелозил задницей и попробовал вывернуться. Рог затрубил где-то ближе.
Миланец начал что-то хрипеть.
– Что сипит? – Захар вязал второго пленного, пока Костя отчитывал дружинника за то, что тот влез, куда его не звали, и сделал то, о чем не просили.
– Говорит, что выкуп даст большой, только не убивайте! – перевел мимоходом Костя. После слова «выкуп» глаза фотографа загорелись. Об этой особенности средневековой войны он подзабыл, а в свете их ахового финансового состояния перспектива открывалась неплохая. Малышев рывком повернул к себе сипевшего миланца: – Сам, на ногах, пойдешь?
Тот только испуганно закивал.
В темноте затрубили, спустя секунду на призыв ответил другой трубач, а потом из тумана донесся протяжный сигнал третьего. Вылазку осажденных миланцы готовились встречать всем лагерем.
– А ну, пошел впереди меня! – Малышев пнул связанного бывшего командира засады, и тот послушно потрусил вперед.
Костя взвалил себе на плечи одного из не очнувшихся миланцев и тут же пошатнулся под его весом.
– Вперед! – Он шепнул через плечо проводнику, скептически осматривавшему доставшегося ему связанного. – Показывай дорогу!
Сзади послышался тупой звук, с которым нож входит в сырое мясо. Еле слышный хрип, и проводник выскочил перед Костей, показывая рукой дорогу к спасительной стене. Вид у паренька был виноватый, но Костя его отчитывать не стал: для некрупного молодого дружинника тащить на себе здоровенного связанного ополченца слишком тяжело, а медлить было нельзя.
– Беги впереди!
Итальянец улыбнулся совсем по-детски, кивнул головой и потрусил впереди. За Малышевым сопел, волоча на спине второго связанного пленника, Пригодько. До стены было не более ста пятидесяти метров.
…Когда в тумане перед ними вынырнула спасительная кладка, оба «полочанина» дышали как выброшенные на берег рыбы. Кроме двух связанных военнопленных, они тащили еще оружие, щиты и доспехи, что составило бы проблему и более тренированным воинам. За единственным пленным, способным передвигаться самостоятельно, присматривал паренек, часто бесцеремонно пихавший, по его мнению, тормозившего миланца.
Как только проводник крякнул, послышался шелест. Откуда-то сверху неуверенно позвали:
– Пипо? Ты это?
Паренек аж подпрыгнул:
– Я! Я, дядька Энрико! Бросайте веревку.
Сверху послышалось шебуршание, и на головы отряда свалился конец толстой волосяной веревки.
– Эй! Ты там иди первый, Пипо! Чтоб, ежели чего… И пускай по одному ползут. А то веревка не новая, сам знаешь.
Пипо ухмыльнулся и рванул по веревке вверх, как заправский гимнаст. Через десяток секунд сверху раздался приглушенный голос:
– Вяжите к веревке миланцев – мы их по одному потянем!
Еще через минуту связанный ополченец исчез в тумане над головами русичей.
Когда начали поднимать второго пленника, тот внезапно очнулся. Увидев себя связанным и подвешенным между небом и землей, миланец не нашел ничего умнее, как заорать дурным голосом. Тут же из тумана раздался звук трубы. На помощь спешило миланское войско.
– Мля, капец нам, – тихо констатировал Костя.
Наверху споро оглушили связанного и снова кинули вниз веревку.
– Давай-ка, друг Захар, иди первым. – Костя подтолкнул замешкавшегося Захара к веревке. Понимая, что время дорого, сибиряк схватился за единственный путь в относительную безопасность, но его, уж собравшегося ползти наверх, задержала рука фотографа. – Погоди секундочку, – Малышев снял со своей шеи автомат и мешок с магазинами (револьвер и патроны к нему он хранил на поясе, а тяжелое вооружение носил отдельно). – На-ка, если чего, то сверху поддержишь. У тебя это лучше получится.
Захар кивнул и быстро полез по веревке.
Костя отошел так, чтобы закрыть начавшему подозрительно крутиться миланцу путь отхода к приближавшимся его товарищам. Звуки рога и крики раздавались все ближе и ближе. Наконец сверху раздалось:
– Лови. – Вниз полетел спасительный конец веревки.
Тут же уже казавшийся смирившимся с пленом командир засады резвым зайцем прыгнул в сторону. Руки его были связаны, но ногами он перебирал не хуже остальных. Путь к своим ему был закрыт страшными чернокнижниками, напавшими на них, но зато оставался открытым путь от стены на север, куда связанный
