кинжал, и пленник замолк.
– Ну, что он говорит?
– Говорит, плохо нам будет. Хотел подарить нам смерть легкую, милосердную, а получим долгую, страшную. Сами о смерти просить будем, а он нас ломтями стругать будет да какому-то Орьху скармливать. Много сквернословий, некоторые непонятны. Старонемецкий с вкраплениями норманнских диалектов и финского. Интересно.
Костя внимательно рассмотрел связанного. Невысокий, но гармонично сложенный, с выступающим подбородком, вытянутые мочки ушей и миндалевидный разрез больших глаз. Чуть смуглая кожа с оливковым оттенком матово блестела в лучах солнца. Стражник ворочался и, судя по всему, сквернословил. Сомохов автоматически продолжал вполголоса переводить:
– Говорит, на дни вокруг только они кругом. Не уйдем никуда. Сами о смерти молить… Ну, это он уже заговаривается.
Малышев пнул связанного, тот притих и, помолчав, продолжил монолог, но уже более мирным голосом.
Сомохов задал вопрос, тщательно подбирая слова.
Пленник кивнул и что-то залепетал в ответ.
Улугбек потер подбородок и перевел:
– Правы вы были, господин фотограф. В прошлое они нас затянули. Он служит роду Апил, мало их, и их волхв, Аиэр, решил заглянуть в будущее. Вроде было их раньше много, но что-то случилось и практически все они погибли. Те, что остались, живут долго, но ждут помощи с небес. Их капище разграбили викинги тридцать лет назад. С тех пор они собирали части Архви, богини-матери. Она перенесла нас назад в их время, чтобы мы смогли рассказать, что ожидает избранных и будет ли помощь богов.
Сомохов потер затылок и кивнул в сторону молчащего связанного стражника:
– Ну, и в каком году мы? И как обратно вернуться сможем? – спросил Малышев.
Сомохов нагнулся к связанному и задал ему вопрос. В ответ раздался смех. Отсмеявшись, стражник что-то сказал. Сомохов перевел:
– Говорит, в людских календарях он путается, но вроде 1100 год от Рождества Христова. Или что-то вроде того. А обратно мы не вернемся. Все здесь умрем.
Малышев завелся:
– Это почему же?
Переводить стражнику вопрос не понадобилось. Он что-то торжествующе проскрипел, и Сомохов перевел:
– Наш третий и, по его словам, глупый друг вышел в дверь, которая ведет в караулку, где много стражи. Если еще не слышно криков, значит, его связали, а сейчас зарежут и нас.
Стражник захохотал. Будто в подтверждение его слов, дверь, в которую ушел Захар, распахнулась, и в зал ввалились двое. Сомохов и Малышев кинулись навстречу, но тревога, вопреки мнению стражника, оказалась ложной. Из двери появился красноармеец Захар, тащивший чье-то бездыханное тело.
В ответ на вопросы он только пожал плечами:
– Я тут, кажись, вашего хохла нашел.
На плаще стражника лежал бесчувственный здоровяк неопределенного возраста.
Грузный, в синих выцветших шароварах и гимнастерке, он был туго связан кожаными путами. Усатое лицо его покрывали кровоподтеки.
Рядом зашелся воплем стражник, но покричать ему не дали: Сомохов, несмотря на интеллигентное лицо, вполне жандармским тычком в зубы заткнул зарождавшийся крик, а Малышев запихал в рот стражнику кляп.
Пока Сомохов приводил в чувство и перевязывал избитого казака, Малышев коротко пересказал услышанное от стражника Пригодько. Тот хмыкнул:
– А я в эту каморку со стражей влез. Там двое сидели. Пьяные. Меня увидели – вскочили. – Захар перевел дыхание и сплюнул: – Недоростки, как и этот, но шустрые гады, жилистые. Ну, я им по голове легонечко ножиком, они и легли отдыхать. Одного несильно, а второй, ежели до доктора не отвестить, может и того…
– А усатого где откопал? – Костя показал рукой на Горового.
Захар хитро улыбнулся:
– Да в комнатенке за сенями, где эти холуи сидят. Я там пошарил на предмет оружия и еды. Нашел комнатку, где мой трофейный винтарь висит, но открыть не смог.
Известие о ситуации, в которую они попали, сильного волнения у Захара не вызывало. То ли он не придавал этому значения, то ли не доверял археологу и фотографу. Гипотезу о том, что окружающее пространство – реальность века десятого-одиннадцатого, воспринял безразлично.
– Не знаю, как там с веками, – заключил Захар, – а вот здешний народ мне не нравится. Мнение мое таково: ежели хотим гуртом отседова выбраться, то надобно двигать по-быстрому.
С предложением продолжить допрос стражника Пригодько не согласился.
– Ежели сюда с десяток таких железных лбов с ножами прибегут, они нас как глухарей на току соберут. Солнце еще высоко стоит. Идем до каморки, где винтарь мой трофейный висит, там еще барахла полно. Берем оружие – и на прорыв. Выйдем в лес, а там на восток, к нашим.
Несмотря на простоту и явную недоработанность, план Захара пришелся всем по душе. Никому не хотелось здесь торчать. «Туземец» после возвращения Захара на все вопросы отвечал только
