– Тебе придется научиться идти на компромисс, моя дорогая, иначе можно нарваться на неприятности, – невозмутимо парировал муж, стряхивая пепел.
Коваль всегда четко знала, когда пора прекратить разговор и уйти, чтобы не уронить достоинства. И четко чувствовала момент проигрыша... Она встала:
– Мне не страшно, если ты хотел меня напугать. Так подумай над тем, что я сказала, а потом позвони, будь добр, и скажи, что все в порядке – так будет лучше и тебе, и мне. Чао, дорогой! – Она, обойдя стол, потрепала Малышева по волосам и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.
Хохол поднялся навстречу с дивана в приемной, но Марина не заметила этого, вылетела из здания на улицу и от злости засадила сапогом по колесу «Хаммера».
– Ты что? – перехватил ее за руку Женька, разворачивая к себе лицом. – Что случилось?
– А вот что. Мой дорогой Малыш решил поставить меня на место и объяснить, что не все в этом мире мне подвластно, и особенно – его светлость. Но хрен-то я отступлюсь! Хочет войны – получит, – сверкнув глазами, прошипела Коваль.
– Киска, родная, опомнись! Не связывайся с ним, он не зря ездил к Бесу, вот гадом буду – не все так просто, просчитал он все, прежде чем на тебя наехать...
– Да мне все равно – пусть за ним тридцать Бесов встанут, я не отступлюсь!
Хохол только головой покачал, зная, что бесполезно говорить что-либо, когда Коваль уже все для себя решила. Она велела Юрке ехать в офис «Строителя», собираясь лично убедиться в том, что все нормально, и обсудить проведение банкета по случаю выполнения задачи, поставленной на сезон. Колька не ждал ее появления, растерялся и забормотал что-то, но Марина засмеялась и небрежно обняла его за талию:
– Расслабьтесь, господин директор клуба, я заехала по делу, а голову я тебе и дома могу оторвать.
– Извини меня за утренний разговор, ладно? – Племянник тоже обнял ее и виновато посмотрел в глаза. – Я иногда такое несу – сам удивляюсь...
– Ладно, проехали, – согласилась Марина. – Но запомни: пока я тут президент, соваться буду туда, куда посчитаю нужным, и тебе придется это терпеть. Что с банкетом?
– А что? – не понял Колька.
– Ну, где, сколько, кого позовешь? Определился, господин директор?
– Да пока рано еще...
– Ой, не кокетничай, Коля, не люблю. Сделаем так – выбирай любой клуб на свой вкус, и он ваш на ночь, считая с семи вечера.
– Мариш, а ты сама куда хочешь?
– Коля, я приду туда, куда будет нужно, поэтому на меня не ориентируйся, мои вкусы разнятся со вкусами рядовых граждан, ты ведь знаешь.
– Да уж! – засмеялся племянник. – Ты у нас девушка оригинальная! Я могу рассчитывать, что на банкете ты со мной потанцуешь?
– Это не ко мне вопрос! – подмигнув, она указала глазами на Хохла, развалившегося в кресле перед телевизором.
– Евгений Петрович, – нерешительно начал Колька, почтительно обращаясь к Хохлу, которого побаивался, по имени-отчеству, – а вы не будете возражать, если на банкете я приглашу Маришу на танец?
– Коваль, это он про что? Неужели не знает, что я никому тебя не доверяю? – лениво отозвался Женька, не отрывая взгляда от какой-то девицы на экране. – Смотри, какая лялька клёвая!
– Сдурел совсем! – прокомментировала Марина, улыбаясь. – Прекрати, Женька, а то разозлюсь.
Он встал и подошел к ней, обнимая и целуя в нос:
– А ты ревнуешь, что ли?
– Еще не хватало! Разве есть кто-то, кто заменит тебе меня? – Она вскинула руки ему на шею и посмотрела в глаза.
– Это точно, – вздохнул почему-то Хохол. – Колька, ты сегодня один приедешь или со своей дамочкой?
– А как надо?
– Может, вы к ней для разнообразия заедете?
– Понял! – понимающе улыбнулся племянник.
– Молоток, можешь на меня рассчитывать, если что. Поехали домой, дорогая.
Марина чмокнула племянника в щеку, и они с Хохлом вышли из кабинета, махнув охране, сидевшей в холле.
– Ты чего задумал? – поинтересовалась Коваль, располагаясь на сиденье джипа рядом со своим драгоценным Евгением, но он щелкнул ее по носу пальцем и покачал головой:
– Не порти сюрприз, киска. Любопытство – очень плохая черта для девочки!
– Где ты девочку увидел? – удивленно спросила она, заглядывая ему в глаза и пытаясь разглядеть в них хоть намек.
– Ты – моя девочка, – он легко посадил ее себе на колени, повернув лицом, и нежно поцеловал в губы. – Моя маленькая девочка, такая любимая и сладкая... Знаешь, я всегда хотел такую женщину, как ты, чтобы за нее не жалко было сдохнуть, чтобы от нее искры летели...
– Дурак ты, Женька, – Марина взяла его лицо в свои ладони и тоже поцеловала. – Разве только для этого женщина нужна? Ну, летят искры от меня, а толку-то? Кругом все выжгла, стою одна, как пень обгоревший...
– Киска, не надо, родная, не надо... – Женька прервал ее речь, прижав к груди голову и поглаживая по макушке, сбив набок кашемировый шарф. – Ты ведь не одна, я с тобой, я всегда с тобой, моя родная. Я же тебя люблю, так люблю, что сердце болит... Ты ушла сегодня к Малышу, так я думал, год прошел, а не двадцать минут, мог бы – в двери глазами бы дыру провертел, только чтобы видеть, что с тобой.
– Ты это о чем? – улыбнулась Коваль, разглаживая пальцем складку между его бровей, которая появлялась там всякий раз, когда Женька переживал и нервничал. – Думаешь, у меня с ним что-то было?
– Честно? Думаю, да.
– Ну и снова дурак. Я не настолько развратна, чтобы переспать, пусть и с бывшим мужем, за участок земли. Не любишь ты меня совсем, Женечка, потому и не веришь.
– Я?! – оскорбился Хохол в лучших чувствах. – Ну, ты сказала!
– Ага, рассердился! – Марина тормошила его, как расшалившийся ребенок осерчавшего отца, пыталась заглянуть в глаза, но он отворачивался, тоже включаясь в ее игру. – Жень, ну, Женька! Посмотри на меня!
– Скажи, что ты меня любишь...
– Люблю.
– Не так.
– Я люблю тебя, Женечка, люблю, родной мой. – Она стала целовать его куда придется – в лоб, в губы, в глаза, и он улыбнулся, отвечая на поцелуи:
– Не здесь, ладно? Я хочу дома все сделать, чтоб как люди, чтоб не наспех...
– О, дорогой, как захочешь...
Колька слово сдержал и ночевать уехал к Ветке, уж неизвестно, обрадовалась ли ведьма этому факту, но Марина с Женькой остались одни в доме, использовав свое одиночество во вполне понятных целях.
– Сегодня я буду делать все, что ты скажешь, моя киска. – Женька помог ей снять сапоги и пальто, провел в гостиную. – Ну, придумывай, я сейчас вернусь...
И она придумала. Быть в постели главной Марина никогда не любила, уж такой характер, зато подчиняться умела так, что у мужиков сводило одно место от предвкушения власти над ней. Но сегодня ей захотелось какого-нибудь антуража, и Коваль вдруг вспомнила про подаренное Егором кимоно, которое так и лежало в коробке в гардеробной. Проскользнув мимо кухни, где что-то мутил Женька, она достала кимоно и кое-как надела его, что оказалось весьма непросто, так как пришлось намотать на себя несколько слоев материи. Справившись с непокорным одеянием, Марина взялась за макияж, за полчаса превратившись в настоящую японку. Парик, купленный именно для кимоно, замечательно имитировал высокую сложную
