драгоценный телохранитель имел вид мрачный и недовольный, покусывал губы и то и дело посматривал в ту сторону, куда удалился со своими охранниками незваный гость, что говорило только об одном – Женька ревнует.
– Что такое, дорогой? – небрежно поинтересовалась она, беря его за руку.
– Он тебе стрелку забил?
– Я бы сказала несколько иначе – он пригласил меня на ужин.
– Разве это не одно и то же? – мрачно поинтересовался Женька, и Марина с улыбкой покачала головой:
– Нет.
– Я могу быть свободен?
– Ты опять?!
– Да я не про то, – поморщился Хохол. – Мне с тобой ехать или не надо?
– Сдурел?! Как я без тебя куда-то поеду? – возмутилась Марина, сплетая свои пальцы с его. Настроения ссориться и выяснять отношения у нее совершенно не было, а вот Хохол, по всей видимости, думал несколько иначе, и Марина решила пресечь все его возможные нападки сразу. – Ну, не сиди ты с такой мордой, а?
– Да тебя не просчитаешь в последнее время. В «Шар» поедешь?
– Да. Ты позвони Кирилычу, пусть подготовит татами-рум.
– Охрану всю возьмем?
– Конечно – мне только проблем и не хватает, мало ли что там может произойти.
Женька одобрительно кивнул. Все-таки крупицы здравого смысла иной раз мелькали в речи его такой непредсказуемой и бесшабашной любовницы, чью жизнь он должен был охранять. Но она так умела осложнить ему задачу, что Женьке приходилось постоянно быть начеку – мало того, что Марина регулярно подвергала себя риску, так еще и в ее женской верности Хохол очень сильно сомневался.
– Знаешь, чего я боюсь? – садясь рядом, спросил он, и Коваль тут же откликнулась:
– Знаю. Не переживай – ничего не будет, ночью я вся твоя.
Вместо слов и благодарностей он поцеловал ее руку. Марина твердо знала, что не разочарует его и сдержит свое слово: Бес был абсолютно не в ее вкусе, никогда ей не выпить столько, чтобы посмотреть в его сторону с интересом.
Матч закончился победой, Коваль пошла в раздевалку и там поздравила свою команду с удачным дебютом, пообещав премиальные всем особо отличившимся игрокам. Марадона недовольно поморщился, но Марина тихо сказала ему, чтобы не слышали футболисты:
– Нишкни, Вася! Я сказала – премиальные! – и он счел за благо закрыть рот.
Садясь в машину, Хохол велел водителю ехать как можно быстрее, чтобы Марина успела дома сменить брюки на платье и поправить прическу и макияж. Всю дорогу он напряженно о чем-то думал, много курил, раздражая Коваль сигаретным дымом.
– Прекрати!
– А? – встрепенулся он. – Что прекратить?
– Психовать и курить столько!
– Мне не нравится все это. Не зря он прикатил сюда из своей Москвы, уж поверь мне! Затевает, падла, что-то, вот век воли не видать! Будь осторожна, киска, я тебя прошу!
Можно подумать, он не знал, что в лексиконе Коваль нет такого слова! Если бы она всегда осторожничала, то с легкостью избежала бы многих неприятностей, случившихся с ней, но вот не удалось как-то.
Вечер состоялся – Бес оказался человеком интересным и, к Марининому глубочайшему удивлению, начитанным. Он так и сыпал афоризмами великих, цитировал классиков, а, главное, отлично разбирался в японском искусстве. Да и насчет кухни тоже преувеличил, прекрасно владел хаси и со знанием дела продиктовал официантке заказ.
– А вы обманщик! – подловила Коваль, и он рассмеялся:
– Хотел надавить на жалость!
– О, вот это дело гиблое – я такого слова не знаю, как и многих других, впрочем, тоже.
– Это я тоже слышал. И видел зубы Макара, – улыбаясь, ответил Бес. – Вы страшная женщина!
– Да бросьте! Я почти инвалид, какой тут страх!
– Хотел, кстати, спросить про знаменитую трость – что-то не заметил.
«Тварь болтливая, чертов Макар! Все выложил, вплоть до размера груди, видимо!»
– Почти не пользуюсь сейчас, подлечилась немного. Но – вот она, – Коваль протянула руку и сняла со спинки своего кресла трость.
Бес взял, покрутил, выкинул пику, потом убрал и, возвращая трость, сказал:
– Яша Кишман делал. Штучный товар, индивидуальный подход. Так?
– Понятия не имею, – пожала плечами Марина.
– А я точно это знаю. Яша Кишман – большой мастер, у него лучшие финки в стране. А живет он в вашем городе – после последней отсидки здесь обосновался, наладил промысел. И трость у него ваш охранник заказывал. Как и финки свои. А можно перейти на «ты»? – неожиданно спросил Бес, наклоняясь через стол. – Я устал строить из себя джентльмена.
– Не вопрос, – согласилась Марина. – Но предупреждаю – никаких вариантов.
– И в мыслях не было! – заверил он. – Просто ты такая молодая еще, что нет нужды старить тебя обращением по отчеству. Что, выпьем за это?
– Давай.
Он выпил саке, не отрывая взгляда от ее лица, Коваль тоже глаз не опустила, так и играли в гляделки, пока Бес первым не моргнул и не засмеялся:
– Ты как кобра – просто гипнотизируешь! Слушай, а что у тебя с ментами вышло? Макар толком не знал, а мне интересно.
– Тебе не кажется, что ты несколько торопишься узнать подробности моей жизни?
– А я так привык, всегда тороплю события, иначе их поторопит кто-то другой, и я останусь в пролете, а это мне совершенно не по нутру.
– Любишь во всем первенство? – усмехнулась Марина, осторожно подхватывая палочками кусочек сашими.
– А то! Надеюсь, ты не думаешь, что я простой коммерс?
– Уж конечно! Что я, первый день на свете живу или никогда с коммерсами дел не имела?
– Тогда ты знаешь, кто я. – Он взял ее за руку и пристально посмотрел в глаза, да что там – в глаза, прямо в душу он ей заглянул своими карими гляделками, Марина даже поежилась слегка от неприятного ощущения холодка, пробежавшего по спине. – Хочешь, я скажу тебе, зачем приехал?
«Ну, уж точно не поужинать со мной в ресторане!» – про себя отметила Коваль, но любопытство и любовь к немедленному удовлетворению оного победили, и она кивнула.
– Я стану «смотрящим» здесь. Так решили на последней сходке.
– А Бурый как же? – даже если она и удивилась, то хорошо держала себя в руках, спокойно задала вопрос, и в лице ничего не изменилось.
– А что – Бурый? – отпустив наконец ее руку, произнес Бес. – У него два выхода – лечь под меня или сдохнуть. Как у всех. Как, собственно, и у тебя, Наковальня.
– Мне все равно – я не при делах почти, ваши воровские законы меня мало волнуют.
– Да не говори ты ерунды! Перед тобой не лох недоделанный, если что, и я не люблю, когда меня таковым считают. Сроку тебе на обдумывание – неделя, потом встретимся, и я советую тебе очень сильно и крепко прикинуть свои шансы. Согласишься – не трону, откажешься – сдохнешь.
Бес выдал эту фразу тихим, ласковым голосом, словно говорил ей нежности, но от этого смысл его слов был еще ужаснее, Марина мгновенно оценила ситуацию и поняла, что как-то не хочется умирать в таком молодом возрасте...
– Ты испортил прекрасный вечер, – сказала она, стараясь не смотреть в глаза Беса, и вообще на него не смотреть.
Бес, по всей видимости, остался доволен произведенным эффектом, откинулся на спинку кресла и