сустав ее тела выворачивало и она начала думать, что ошибалась в своих умозаключениях. Именно тогда, словно отвечая на ее отчаянный призыв, шар жезла слабо замерцал — богиня услышала ее — и вспыхнул так, что старая жрица закрыла лицо руками, защищая свои чувствительные к свету глаза. Когда же решилась отнять их, то не поверила им. Вытерев слезящиеся глаза, она озадаченно разглядывала то, что лежало перед ней на алтаря, пытаясь разгадать ответ Ллос. На камне алтаря лежало гигантское паучье яйцо. Что бы оно ни означало, Верховная Жрица поняла, что ей запрещено трогать Фиселлу де Наль. Но как это возможно, чтобы богиня защищала обманщицу? И как это яйцо, означающее будущее паучье потомство, было связано с самозванкой? Пророчество? Все это не укладывалось в голове Берн. Ноющая боль в костях мучила и не давала сосредоточиться, а мысль побыстрее покинуть молельню не покидала. Но Берн не могла уйти, не убедившись в том, что правильно поняла ответ богини. Но как бы она не старалась истолковать его в свою пользу у нее это не получалось. В конце концов, чтобы удостовериться в истинности ответа Ллос, жрица благоговейно коснулась поверхности яйца. Туго натянутая тонкая кожица его неожиданно лопнула, и оно начало сморщившись опадать, теряя свою упругость. Мутная вязкая околоплодная жижа яйца вытекла на холодный камень. И вот в темной лужице уже белесой тряпицей лежало то, что осталось от яйца.
— Всевидящая, Ллос, я не хотела этого, ты же знаешь! — в ужасе от содеянного, Берн попятилась от алтаря — О, прости, прости мое кощунство! Что мне сделать, что бы получить твое прощение?
Она замолчала, прислушиваясь к едва уловимому свисту.
— О, нет! — с мукой взмолилась старуха тяжело и неловко падая на колени — Только не это! Ты знаешь, я не перенесу и минуты…
Свист стал резче, громче и Берн поникла.
— Я повинуюсь, — прошептала она.
С этой минуты, что бы вернуть себе расположение Ллос, Верховной Жрице, следовало три полные декады Норбонделя находится в молельне, поститься и молиться, не покидая ее.
После долгого, нудного богослужения, происходившего перед каменным идолом паука с женским лицом, — ничего отвратительнее Ника не видела, — у нее разболелась голова. Что больше было тому виной, заунывное восхваление, в котором она ничего не понимала, или мечущиеся тревожные мысли? В дом де Наль она вернулась измотанной, в полном замешательстве. Отказавшись от трапезы и заявив, что решила поститься, она, миновав трапезный зал, по длинным коридорам и переходам в сопровождении сестер прислужниц вернулась, наконец, в свои покои. Ника металась из угла в угол, не зная как ей быть и что она может предпринять, когда все эти курицы настроятся на ее покои, чтобы понаблюдать, как она будет пытать непокорного. Она в досаде кусала губы. Ника не собиралась заниматься чем-то подобным. Пытки? Б-р-р. Она понятия не имела, что делать, зная только одно — пытать не будет ни за что. Она повернулась к Клопси, который сидел тихонечко, боясь привлеч ее внимание.
— Слушай, — задумчиво произнесла Ника, и Клопси с услужливой готовностью подался вперед — а каким образом Совет собирается наблюдать за происходящим здесь?
— Великая Жрица обладает магическим кристаллом, через который можно увидеть все, что делается в Мензоберранзане и за его окрестностями, моя владычица.
— Значит, ничего нельзя сделать?
— Госпожа Фиселла владела магией, и ее подобное не волновало.
— А меня вот волнует.
— Если вы пожелаете, госпожа, то маг Дома де Наль попробует своим колдовством помешать Совету смотреть за вами, замутив видимость в кристалле.
— Отлично! Пусть позовут ко мне этого мага…
Через какое-то время, старшая сестра-прислужница ввела к Нике мужчину в длинном балахоне, одного из тех, что сидел за столом во время общей трапезы.
— Простите, госпожа, за промедление, но ваш слуга был занят, — поклонилась она.
— Хорошо. Можете уйти, — нетерпеливо отослала ее Ника, и когда старшая сестра вышла, спросила мага:
— Чем вы были заняты?
— Я… я ставил опыты… — маг сильно нервничал, тиская пальцы в широких рукавах мантии.
— Опыты?
— Магические опыты, моя госпожа, — дрожащим голосом поспешно уточнил он.
— Похвально, что вы оттачиваете свое мастерство, потому что пришло время посмотреть, на что вы способны.
— Моя госпожа… — шагнул к ней с растерянным видом и ужасом в глазах, мужчина. — Я сделаю для вас все, что в моих силах.
— Надо сделать так, что бы Совет Матерей ничего не смог разглядеть в свой магический кристалл, когда настроит его на мои покои. Понятно? Я не желаю, что бы за мной подсматривали.
Маг побледнел и, схватившись за сердце, начал хватать ртом воздух.
— Налейте себе вина и… не надо падать в обморок. Да что это такое? Что я такого сказала?
— Меня… меня казнят, — прохрипел маг, — Никто не смеет совершать подобное… это же Совет Матерей…
— … и я Мать Первого в Мензоберранзане Дома. Правительница этого города, черт побери! — стукнула кулаком по столу Ника, выведенная из себя. Маг осел на пол, лишившись чувств.
— Дай ему каких нибудь нюхательных солей или что тут у вас предусмотрено для слишком чувствительных мужчин. Вот так…
Маг дернулся, когда Клопси сунул ему под нос маленькую подушечку, которую вынул из шкатулки. По комнате разнесся резкий запах. Маг очнулся и сел. Он был все еще бледен, его руки заметно дрожали.
— Не поднимайтесь — сказала Ника, встав перед ним. Хотя ей совестно было мучить беднягу, но ведь и ей деваться было некуда. Однако перепуганного мага прежде следовало успокоить.
— Неужели вы допускаете мысль, что у меня не хватит сил и власти, что бы защитить вас. Верных людей я не сдаю. Совету же доходчиво объясню, что не желаю, что бы за мной подсматривали в то время, когда разбираюсь с непокорными, видя какими методами я привожуего к послушанию. Может я не желаю раскрывать свои секреты раньше времени. Ясно?
— Да, моя госпожа. Но я, способен лишь на то, что бы затуманить кристалл, слышимость, увы, останется.
— Хорошо. Идите и сделайте то, что обещали. Через полчаса Совет не должен видеть ничего из того, что здесь будет происходить.
— Да, моя госпожа, — поднявшись с пола маг, все еще бледный и дрожащий, низко поклонился и пошатываясь, вышел, прежде пропустив в дверях старшую сестру-прислужницу, поспешив подобострастно поклонится ей.
Встав перед Никой, та выжидательно смотрела на нее, а Ника, в свою очередь, на нее, не понимая, чего та от нее ждет. Чего надо-то?
— Сделать все, как обычно? — наконец вкрадчиво спросила старшая сестра. — Убить мага, как только он закончить заклинания? — уточнила она, не дождавшись ее ответа.
— С чего вдруг? — грубо поинтересовалась Ника, сжав зубы от отвращения.
— Тогда ты сможешь сказать Совету, что виноват во всем он. Что он действовал без твоего ведома и что ты уже наказала его за то, что своими опытами он помешал Совету наблюдать за тобой.
— Ты подслушивала под дверью?
Та пожала плечами, словно говоря: что в этом такого?
— Не трогай его. Он мне еще пригодиться и не раз.
— Разве ты не знаешь, что на мужчин полагаться нельзя? Они слабы, порочны и лживы. Смотри, я предупредила тебя…
— Принеси мне, что-нибудь. Я голодна, — посмотрела на нее Ника, как смотрела на них училка по английскому, когда они «плавали» на зачетах. В ответ старшая сестра, которой напомнили, что она всего лишь прислуга, поклонившись, удалилась.
А Ника пожаловалась, испытывая сосущее чувство голода:
— Хоть бы яблочко, какое ни-будь или сухарик, черствый-пречерствый… Вкуснятина! Слушай, шпингалет, а здесь что-нибудь подают кроме той гадости, что я видела за завтраком?
