Копье, вспыхивая в воздухе, прочерчивало в ночном небе огненный след.
– Вина! Еще вина! – и в воду, отшвырнутый чьей-то рукой, полетел опорожненный бочонок. Тотчас к лодке вплавь от берега, волоча за собой поплавком ныряющий бочонок, бросилось двое воинов. Судя по обмундированию, то была личная стража покоев Фригг.
– Нет, это же безумие, – потер Один лоб, поворачиваясь к озеру спиной. За негустым перелеском начинались палаты асов. Один, гулко стуча по каменной кладке мостовой, вылетел на центральную площадь и оторопел. Ночи не было. Не было и дня. Время в Асгарде, спятив, превратилось в каскад развешанных на каждой штакетине изгороди, на каждом выступе светильников, горящих длинными языками.
В центре площади был разложен костер, словно обитатели небесного мира собирались зараз поджарить целое стадо оленей: костер занимал всю площадь, а прислужники подтаскивали и подтаскивали новые вязанки.
Один, на которого никто не обращал внимания, протискивался между пьяными: зрелище, хоть и чудовищное, было занятным. Асгард превратился в пивную под открытым небом. Тут и там валялись, сидели и полулежали пьяные асы. Вокруг мотыльками вились полуобнаженные валькирии и девушки из смертных, взятые в Асгард юные утопленницы и умершие девочки-подростки. Фригг с присущей женщинам милосердностью убедила Одина, что Асгард лучшее, нежели Хель, пристанище для невинных отроковиц.
Эти невинные пичуги, как видно, здорово навеселе, лишь похохатывали, когда их стискивала чья-то грубая рука.
Один остановился возле компании, где среди дюжины заросших щетиной пьянчуг вертела подолом невысокая девочка лет двенадцати-тринадцати с ярко синими глазами и ангельским лицом.
– Эй, иди сюда! – поманил ас.
Девочка приподняла подбородок. Оторвалась от тискавших ее неспелые груди рук. Легко перешагнула через лежащего бревном аса и стала перед Одином, глядя снизу вверх, чинно спрятав руки под передник. При этом расшнурованный корсаж бесстыдно демонстрировал всякому, кому любо, бледную шею с пульсирующей жилкой и ложбинку между грудей.
«Она не ведает, что творит», – процедил ошарашенный Один. Взял полупрозрачную кисть девочки, согрел в ладонях:
– Я не знаю тебя, никогда не видел. Что ты, прелестная маленькая фея, делаешь среди этих уродов?
И поразился едкой улыбке, впрочем, ничуть не портившей красивое лицо с правильными чертами и мягким овалом. Кожа, окрашенная отблесками костра, с одной стороны лица казалась темнее, с другой розовела чуть приметным пушком на щеках.
– Я для них то, чего и ты хочешь от меня, – и голос под стать хрупкой фигурке с острыми коленками, чуть прикрытыми юбкой: легкий, словно плоский камешек, не касающийся воды.
– Как звать тебя? – очарованный звуками, Один не придал значения смыслу.
– Хейд, – вновь снежным эхом в горах.
– Ведьма? – удивился Один. – Какое странное имя для девочки.
Хейд лишь пожала плечом, отчего рукав рубахи съехал. С бесстыдством, которое позволяет наивность, девочка так и осталась стоять, выжидающе глядя на великого аса.
– Стервец Локи говорил, что в Асгарде плохи дела. Но такое даже представить невозможно! – Один кинул брезгливый взгляд на уютно пристроившуюся прямо на земле компанию.
Пьяные асы, наскучив долгими разговорами своей прелестной фаворитки с каким-то здоровым мужиком в шляпе, криками и жестами призывали Хейд обратно:
– Малышка! Красавица!
– Вернись, Хейд! Спой нам свою серебряную песенку!
– Потанцуй нам, Хейд! – взрывались, смешиваясь с пьяной икотой, голоса.
– Иди же, – глянул Один насмешливо на понурившуюся девочку.
– Да ну их, – досадливо поджала губы Хейд. – Скучные они, глупые!
– А думаешь, я веселый?
– Откуда мне знать? Я впервые вижу тебя в Асгарде.
– Вот незадача, – Одина девочка и манерой, и видом все больше забавляла.
– Как ни странно, но я тоже не видел тебя. Впрочем, я долго путешествовал.
– Ты видел другие миры? – встрепенулась девочка: взмахом крыльев – тень ресниц. – Ты расскажешь мне?
Один заколебался: с одной стороны он не хотел девочке плохого. Но, с другой, вряд ли ей будет лучше среди пьяных ночью, когда поднимется ветер, а на ней лишь легкая юбка да сорочка. И потом: во дворце же никто не знал, что великий Один вернулся сегодня – ну, пусть не узнают еще несколько часов; болото, в которое невесть с чего превратился Асгард, за несколько часов глубже не станет. А асу захотелось побыть с Хейд, расспросить девочку, откуда она, послушать легкий голос, вызывающий желание опустить голову на ее жесткие колени и вздремнуть.
– Где мы можем поговорить? – огляделся Один. Взбесившийся Асгард базаром сновал по улицам, парочками уединялся в темноту палисадников и тупичков. Из сараев вместе с удивленным мычаньем скотины раздирали ночь сладострастные всхлипы. По булыжникам мостовой громыхали запряженные цугом колесницы: то любители острых ощущений соревновались, чей забор окажется прочнее. Лошади, разъяренные плетьми и понуканием возницы, с безумно выкаченными красными глазами, мчали, не разбирая дороги, пока которая, не заметив препятствия, не врезалась грудью в забор или чужую дверь жилища. Хрипело раненое животное, лошади пятились. Разрывая постромки, кидались прочь, ошалевшие от запаха крови и треска ломаемых досок. А возницы уже готовы были продолжить состязания – мальчики-грумы выводили свежих лошадей.
Какой-то чудак, взобравшись на крышу и прильнув к коньку, поливал проходящих по улице дурно пахнущей жидкостью.
Одину даже показалось, что ас где-то раздобыл конской мочи. Но на психа не обижались: безумство, все ширясь, к полуночи разрослось и выплеснулось за окраины Асгарда. Остановить разгул не сумел бы ни потоп, ни пожар.
– Ну, дождемся утра! Ну, вы только протрезвейте! – шипел Один, прижимая к себе Хейд и стараясь не касаться потных, в разводах присохшей блевотины, тел.
– Подайте слипенькому, – ухватил Одина за плащ слепой бог Хёд. Пальцы быстро пробежали по фигуре Одина, ас не успел уклониться, как Хёд мазнул кончиками пальцев по лицу.
– Да, я Вотан! Тише, – успел остановить Один удивленный возглас узнавшего его слепого. Хвала предкам, Хёд всегда был сообразителен:
– А я-то дивлюсь: первый за последние дни, от кого не разит спиртным, – и непонятно хмыкнул: – Ну, доживем до завтра!
Между тем улочки сузились, дома словно врастали в землю и прижимались друг к другу. Черепичные крыши давили низкие срубы. Один остановил Хейд:
– Погоди! Что за странное место? – Поразился: – Это не Асгард.
– Асы, даже великие асы, знают не все! Ты бы удивился, если бы знал, как много неведомого таится в знакомом, – с неожиданной рассудительностью отвечала девочка, зябко поводя плечом. – Небесный Асгард – лишь отражение остальной части мира, пусть немного прикрашенное и расцвеченное. – И добавила: – Словно покойник перед пышными похоронами!
– Ты умна не по летам, – другими глазами взглянул на спутницу великий ас.
– Тише, – остановила она его, – мы пришли!
Они находились среди темнеющих палисадниками домишек. Где-то в темноте влюбленно орал кот. Сонно залаяла собака, когда Хейд скрипнула калиткой.
– Молчать, – цыкнула ведьма и, повернув к Одину белеющее в полумраке лицо, пояснила: – Сюда я прихожу, когда на улице слишком холодно и не находится никого, кто захотел бы разделить со мной ужин и постель.
Один хотел о чем-то спросить, но Хейд уже нырнула в проем невысокой двери. Поманила, зажигая светильник. Коптилка с рыбьим жиром занялась причудливым огоньком, бросая неясные тени на небогатое
