– Нет.
– Никого?
– Никого!
– Ладно, – сказал вдруг Серов, – я этих ребят подержу два дня у себя дома. Не на улице же им, в самом деле, ночевать. – Он сокрушенно покачал лысой головой. – Хороши в угрозыске: вызывают и бросают детей на улице… Вот вам и беспризорничество… Мы боремся с беспризорностью, а они ее создают.
Он встал. И оказалось, что хотя он широкоплеч и тучен, но совсем мал ростом. Почти такой же, как и ребята.
– Вот так, – сказал Серов, – подержу их два дня у себя. Будут сыты.
Глава 26
Борис Сергеевич
Выйдя из губоно, ребята столкнулись с директором московского детского дома Борисом Сергеевичем, тем самым, который с Коровиным приезжал несколько дней назад в усадьбу и разговаривал с «графиней».
Услышав, что ребята были у Серова, он спросил:
– Велел вам убираться из усадьбы?
– Нет, почему? – удивился Миша. – Мы у него были совсем по другому делу… Я бы вам рассказал, да вот, – он показал на Игоря и Севу, – надо ребят отвести…
– Я вас провожу, – сказал Борис Сергеевич.
По дороге Миша рассказал Борису Сергеевичу о происшествиях последних дней. Генка живописно прокомментировал его рассказ. Борис Сергеевич пожал плечами:
– Здесь два детских дома. Оба наполовину свободны. Почему же Серов не поместил ребят туда? Непонятно.
– Он решил, что Игорю и Севе будет у него лучше, – сказал Генка, – все же домашняя обстановка.
– Серов мог бы так и сказать, – ответил Борис Сергеевич, – но он сослался на то, что детдома загружены, а это неверно.
– Мы не могли отказаться, – сказал Миша, – ребят-то надо куда-то поместить.
– Да, конечно, – согласился Борис Сергеевич.
– А как же иначе? – подхватил Генка. – У Серова их и накормят, и напоят, и в постельку уложат… «Накормила, напоила и поесть дала ему»… Везет этим дурачкам, честное слово! Из лагеря убежали, всех растревожили, в дурацкую историю влипли и вышли сухими из воды. Им бы не у Серова на пуховиках прохлаждаться, а посидеть бы эти два дня в милиции…
– Откуда ты знаешь, что у Серова пуховики? – возразил Игорь.
– Знаю. По лицу видно, что на пуховиках спит.
– Какой проницательный! – засмеялся Борис Сергеевич.
Серов жил на окраине, и им пришлось пересечь весь город.
– Ну и город! – разглагольствовал Генка. – Даже трамвая нету. И смотрите, как интересно – все улицы называются: Стрелецкая, Сторожевая, Пушкарская, Солдатская, Ямская… Старинный город. Наверно, здесь раньше крепость была.
– Город старинный, – подтвердил Борис Сергеевич, – он существовал еще до возникновения Москвы.
– Вы по поводу трудкоммуны приехали? – спросил Миша.
– Да, – нахмурился Борис Сергеевич.
Но как обстоит дело с трудкоммуной, рассказывать не стал.
Зато он подробно расспросил об убийстве Кузьмина. В ответ на уверения Миши, что Рыбалин к этому непричастен, Борис Сергеевич сказал:
– Мне трудно судить. Я не знаю обстоятельств дела. Но виноват тот, кто заинтересован в убийстве Кузьмина.
Наконец они дошли до квартиры Серова.
Это был одноэтажный домик с небольшим крылечком и тремя окнами, завешенными белыми занавесками. За длинным забором, выкрашенным, как и дом, в ярко-красную краску и утыканным сверху длинными, острыми гвоздями, виднелись верхушки яблонь и груш. Возле двери висела на проволоке ручка звонка.
– Устраивайте свои дела, я подожду вас, – сказал Борис Сергеевич и медленно пошел вдоль улицы.
Мальчики поднялись на крыльцо. Миша потянул ручку звонка. За дверью послышался металлический грохот, потом шаги.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Мы от товарища Серова, – ответил Миша.
Загремели запоры. Дверь открылась. На пороге стояла высокая красивая женщина в ярком халате, на котором были нарисованы зеленые и желтые цветы.
– Нас прислал товарищ Серов… – начал Миша.
