стала обдумывать свои дальнейшие действия.
А не отправиться ли ей в Лондон? Найти там Дрейтона, ухватить его за лацканы сюртука и встряхнуть так, чтобы у него застучали зубы? Или же заявиться к нему в спальню и, сбросив, с себя одежду, предоставить возможность действием загладить свою вину?
Однако может случиться и так, что, зайдя в его спальню, она обнаружит рядом с ним другую женщину. Вдруг Дрейтон уехал лишь для того, чтобы положить конец их отношениям, ставшим для него слишком обременительными, сложными и опасными? Однако она могла поклясться чем угодно, что там, в карете, он выглядел счастливым и удовлетворенным. Так же, как и во все дни до этого. Неужели внутреннее состояние мужчины способно меняться в считанные секунды? От полнейшего удовлетворения до отчаянного желания куда-нибудь сбежать?
– Хотите еще чаю и печенья?
Кивнув, Кэролайн протянула экономке чашку и блюдце и решила, что ей необходимо услышать стороннее, более объективное мнение.
– Как вы думаете, он меня любит?
– Конечно, – без промедления ответила миссис Гладдер. И тут же добавила, несколько развеяв энтузиазм Кэролайн: – Другой вопрос – осознает он это или нет? А вы любите его настолько, чтобы ждать, пока он разберется в своих чувствах?
– А если это никогда не произойдет? – печально произнесла Кэролайн. – Что, если только в глубокой старости, уже лежа на смертном одре, он хлопнет себя по лбу и воскликнет: «Боже мой, я ведь люблю Кэролайн!»
Экономка засмеялась и, протягивая чашку, сказала:
– Мадам, я очень рада, что вы возвращаетесь к жизни и обретаете способность шутить.
– Но вы не ответили на мой вопрос, миссис Гладдер. Что, если он так и не разберется в себе?
– Разберется, – заверила экономка. И, поднявшись с кресла, добавила: – Однажды вы поймете, что, шагая по своему жизненному пути, вышли к перекрестку. Когда и как это произойдет – заранее знать нельзя. Однако сердце всегда подскажет, какую дорогу выбрать. Ну а пока нужно жить обычной, как можно более насыщенной жизнью.
– Спасибо вам, миссис Гладдер.
Женщина улыбнулась.
– Ладно, пойду… У экономок никогда не кончаются дела, – сказала она и направилась к дверям.
Что ж, наверное, герцогским дочерям тоже не следует бездельничать. Тем более что ей еще предстоит обуздать беспокойных гостей, пока те не превратили замок Райленд в груду булыжников; а также заверить своих сестер, что в ближайшее время она вовсе не собирается умирать.
Голова была невероятно тяжелой, в висках гулко пульсировала кровь.
Остановившись посреди кабинета, Дрейтон скрестил руки на груди и стал рассматривать одну из стен. Точнее – то, во что она превратилась. Да, такого он совсем не ожидал. Как видно, он и в самом деле запустил графин с мадерой в портрет «горячо любимого» деда Джеффри. И судя по тому, что у фигуры, изображенной на свесившейся набок картине, теперь отсутствовала голова, попал прямо в «яблочко». Поразительная меткость, учитывая степень его опьянения.
Дрейтон оглянулся на буфет, после чего снова стал разглядывать выщербленную стену и куски мокрой штукатурки, усыпавшие пол и мебель вместе с прочими обломками.
Здесь, конечно же, присутствовали осколки графинов для бренди и для джина. А также для портвейна, виски и хереса.
Последний, насколько он помнил, отправился в полет после всех остальных. Этот графин он запустил в стену, решив, что нет никакого смысла держать в доме херес, поскольку здесь отсутствует предпочитающая его Кэролайн. А затем он метал все, что был способен поднять. До тех пор, пока окончательно не выдохся. И тогда он поплелся наверх, пообещав себе, что обязательно продолжит разгром, как только немного отдохнет.
Дрейтон подвигал правой рукой, чтобы размять ноющие мускулы.
Да, столь низко он еще не опускался. И наверное, двухнедельного запоя для него уже более чем достаточно.
Но даже если бы он и захотел его продолжить, в доме уже все равно не осталось ни капли спиртного.
– К вам лорд Обри, сэр, – раздался от дверей голос лакея.
Дрейтон запустил пальцы в волосы, которые, казалось, тоже ломило от боли.
Впрочем, если его назойливый приятель намерен задержаться надолго и если он опять будет подсовывать ему какую-нибудь писанину, выражающую «правильную» политическую позицию, тогда, наверное, придется все же послать кого-то в винную лавку. Потому что когда поблизости находится Обри, лучше всего немедленно погрузиться в алкогольный туман.
– Что это? – спросил меж тем вошедший Обри.
– Это я пытался несколько обновить интерьер. Ты впечатлен?
– Да я не про стену. Вот это что?
Дрейтон глянул через плечо. Обри стоял у стола, держа в руках лист бумага с фамильным гербом.
– Приглашение, – ответил Дрейтон.
– Это я вижу.
– Тогда ты, вероятно, видишь и то, что оно пришло от лорда Гладстона, который приглашает меня
