муки.
Как же она была несчастна в эти теплые летние дни!
«Я никогда больше не доверюсь ни одному мужчине», – говорила себе Маргарита.
Отныне она посвятит себя только сыну. Мальчику шел одиннадцатый год. Он был умен, сообразителен и очень любил мать, которая, подружившись с Олбани, смогла проводить с ним целые дни.
Дэвид Линдсей все еще был постоянным спутником юного короля и отдал бы жизнь ради мальчика. Яков знал это и горячо любил его.
Дэвид недавно женился на молодой девушке по имени Джэнет Дуглас. Она была белошвейкой в королевском доме и зарабатывала десять фунтов в год, но женитьба ничего не изменила в обязанностях Линдсея. Король унаследовал от отца любовь к музыке, и Дэвид всячески поощрял ее, так что долгие часы проходили в пении, а также игре на лютне и клавикордах. Дэвид, кроме того, научил воспитанника любить животных и заботиться о них, и для обоих было огромным удовольствием играть с животными в парке Стерлинга и пытаться научить их всяким фокусам. Дэвид никогда не позволял мальчику проявлять хотя бы малейшую жестокость, но весьма настойчиво старался втолковать ребенку, что, какое бы удовольствие он ни получал от игры с мохнатыми и пернатыми друзьями, никогда нельзя забывать, что его долг – заботиться и защищать их.
«Конечно, это правда, что Яков еще мальчик; но он также король и умен не по годам, – решила Маргарита. – Бедное дитя, после смерти отца он как будто живет в заключении, ему никогда не позволяют идти, куда хочется, или встречаться с друзьями, если на то нет особого разрешения. Хорошенькое дело для короля – оказаться в подобном положении!»
Почему бы королю не освободиться от этого полузаключения? Почему бы не поставить его во главе какой-нибудь партии – номинально, разумеется, – и, поскольку он готов доверять матери, почему бы ей не стать реальной силой, истинным, но тайным вождем этой партии?
Она никогда больше не доверится мужчине – с этим покончено! Теперь королева намерена посвятить себя политике, восстановлению своего регентства и возвращению сына к той жизни, какую он должен вести как король Шотландии.
Она поехала в замок Стирлинг и застала Якова в его покоях вместе с Дэвидом Линдсеем.
Увидев мать, Яков приветствовал ее радостными восклицаниями.
– А вот и моя мама, Дэвид! – вскричал он. – Она точно придет в восторг от нашего попки!
– Не сомневаюсь, – отозвался Линдсей, и Маргарита увидела, что на запястье мальчика, как охотничий сокол, сидит попугай с ярким оперением.
– Мне эту птицу прислали в подарок, – тараторил Яков. – Правда красивая? Вы когда-нибудь видели такую прелесть? А Дэви сказал, что она может даже научиться говорить. Он уже учит ее свистеть.
– И это очень хорошо получается, – вставил Дэвид, такой же радостно возбужденный, как и юный король.
Голову Маргариты переполняли планы, но попугай привлек ее внимание, потому что она никогда еще не видела подобной птицы, а предположение, будто ее можно выучить свистеть, показалось королеве фантастичным.
Наконец она вдоволь подивилась всем этим чудесам, послушала, как Яков аккомпанирует на лютне пению Дэвида, и сказала, что хотела бы немного побыть наедине с сыном, и Дэвид удалился.
– Послушайте, Джейми, – сказала Маргарита, как только они остались вдвоем, – какую странную жизнь вы ведете, а ведь вы – король!
– Странную, мама?
– Ну, ведь вы же почти узник. Будь ваш отец жив, насколько все обернулось бы по-другому!
– Но тогда я не был бы королем.
– Ох, Джейми, как печально, что ваш отец умер, а вы стали пленником честолюбивых людей.
– Да-а-а… – протянул Яков. – Полагаю, я действительно узник… в некотором роде.
– На самом деле так оно и есть, потому что, пожелай вы покинуть замок Стирлинг, вам не позволили бы этого сделать. Бедный Яков, вы еще так мало видели, откуда вам знать, что такое свобода! А вы король. Порой меня охватывает дикий гнев на тех, кто заставляет вас жить так, как вы живете. Король должен быть свободным, и вы, хоть вам пока и немного лет, все же король!
Яков задумался.
– Кто же настаивает, чтобы меня держали в заточении? – потом спросил он.
– Парламент, а парламентом управляет регент.
– Герцог Олбани? Он мне очень нравится. Я думал, он мой друг.
– Ваш друг? – Маргарита рассмеялась. – У пего очень приятное обхождение, не правда ли? Так часто ведут себя те, кто собирается нас обмануть.
– Значит, герцог – обманщик?
Глаза Маргариты сузились, и Яков уставился на нее, широко раскрыв глаза.
– Он один из величайших обманщиков на свете! – пробормотала она.
– Наверное, это и в самом деле так, – ответил Яков, – потому что он убедил меня, будто мы друзья.
– Вам надо быть крайне осторожным с такими людьми, как он. Но, Яков, я твердо решила: очень скоро с вами перестанут так обращаться. Я мечтаю, чтобы вы покинули эту тюрьму и заняли достойное место в этой стране, поскольку вы ее король.
Глаза Якова загорелись.
