Фэн, по-прежнему в костюме лакея, подошла к двери, открыла ее и выглянула.
«Наверно, коридорный. Принес обувь или воду для бритья».
Такова была догадка мистера Суинтона.
Это действительно был коридорный, но не с тем, о чем подумал мистер Суинтон. На этот раз слуга принес письмо.
Оно было вручено Фэн, которая оставалась в коридоре, закрыв за собой дверь и прижавшись к ней спиной. Она видела, что письмо адресовано ее мужу. Марки на нем нет, и написано оно совсем недавно.
— Кто его прислал? — небрежно спросила она.
— А тебе какое дело, петушок? — ответил служащий отеля, настроенный поболтать со слугой английского джентльмена.
— Да никакое, — скромно ответил Фрэнк.
— Если хочешь знать, — сказал коридорный, по-видимому, смягчившись, — оно от джентльмена, приплывшего с утренним пароходом. Большой черноволосый тип, шести футов росту и с усами шести дюймов[43] в длину. Наверно, твой хозяин его знает. Больше мне ничего не известно.
Коридорный вручил письмо и занялся другими своими обязанностями.
Фэн вернулась в номер и отдала письмо мужу.
— Утренним пароходом? — переспросил Суинтон. — Из Нью-Йорка? Конечно, другого нет. У кого может быть ко мне дело?
У него в сознании промелькнуло, что долги, сделанные в Англии, могут дойти и до Америки. Вопрос передачи документов. Достаточно сделать передаточную надпись. А Суинтон знал, что юристы общаются друг с другом через Атлантику и обмениваются документами.
Может, это один из английских счетов, пересланный американскому корреспонденту за десять дней до срока бесчестья?
Такое подозрение возникло в его сознании, когда он слушал диалог за дверью. Оно сохранялось, пока он не распечатал конверт и не погрузился в чтение.
Прочел он следующее:
Не останавливаясь, Суинтон дважды прочитал это любопытное послание.
Содержание письма не взволновало, а напротив, успокоило его.
Что-то похожее на довольную улыбку промелькнуло у него на лице, когда он читал письмо вторично.
— Фэн! — сказал он, торопливо сунув письмо в карман и повернувшись к жене, — позвони и закажи бренди с содой. И еще сигар. И слушай меня внимательно, девочка: ради самой жизни не позволяй официанту совать нос в номер или заглядывать в него. Возьми у него поднос, когда он подойдет к двери. Скажи ему также, что я не смогу спуститься к завтраку, что вчера вечером я напился и сейчас еще не пришел в себя. Можешь добавить, что я лежу в постели. Говори все это уверенно, чтобы он поверил. У меня есть причины — очень важные. Так что постарайся и ничего не испорти.
Молча повинуясь, она позвонила в колокольчик, на который вскоре ответил стук в дверь. Вместо того, чтобы сказать «Войдите!», Фэн, которая уже ждала этого, вышла — и закрыла за собой дверь.
Стучал тот же веселый парень, который назвал ее «петушком».
— Бренди с содой, Джеймс. Со льдом, конечно. Подожди — что еще? О, несколько сигар. Принеси с полдюжины. Мой хозяин, — добавила она, прежде чем коридорный ушел, — не собирается спускаться на завтрак.
Это было произнесено со значительной улыбкой, приглашавшей Джеймса к разговору.
Разговор произошел, и прежде чем уйти выполнять заказ, Джеймс познакомился с беспомощным состоянием английского джентльмена, занимавшего номер 149.
В этом для него не было ничего удивительного. Мистер Суинтон был не единственным постояльцем, который утром заказал бренди с содой. Джеймсу это очень нравилось, потому что увеличивало возможности случайных доходов.
Выпивка и сигары были принесены. Слуга джентльмена не дал коридорному удовлетворить любопытство видом своего страдающего хозяина. Впрочем, даже если бы дверь оставалась открытой и Джеймса впустили в номер, он многого бы не разузнал. Мог бы только рассказать, что хозяин Фрэнка все еще в постели — лежит, закрывшись с лицом простыней.
Мистер Суинтон принял эту предосторожность против случайного взгляда, и даже его лакей не знал причин. Когда дверь закрылась, он отбросил простыню и снова принялся расхаживать по номеру.
— Это был тот же самый коридорный? — спросил он. — Тот, что принес письмо?
— Да — Джеймс. Ты знаешь.
— Тем лучше. Открывай пробку, Фрэнк! Мне нужно подкрепить нервы и как следует подумать!
Пока с бутылки содовой снимали проволоку, он взял сигару, откусил кончик, зажег ее и принялся курить.
Одним глотком выпил бренди с содой. Через десять минут попросил вторую порцию, а потом и третью.
Несколько раз перечел письмо Рузвельдта, каждый раз возвращая его в карман и не сообщая содержание Фэн.
Время от времени он ложился в постель, держа сигару в зубах. Потом опять вставал и начинал ходить — нетерпеливо, как человек, чего-то ожидающий и сомневающийся, произойдет ли это.
Так провел мистер Суинтон весь день, одиннадцать долгих часов, не выходя из своего номера!
Зачем такое поведение, кажущееся столь эксцентричным?
Он один знал причину. И не сообщал ее даже жене, так же как и содержание письма. Предоставил ей строить предположения, не очень лестные для ее хозяина и повелителя.
Шесть раз заказывалось бренди с содовой и принималось с такими же предосторожностями, что и раньше. За день все было выпито и выкурено множество сигар. На обед только тарелка супа и корка хлеба — обычная диета после ночи кутежа. И так продолжалось до семи тридцати.
В это время произошло событие, которое заставило мистера Суинтона неожиданно изменить тактику. Он вдруг из эксцентрика превратился в нормального, если не вполне трезвого человека!
Глава XV
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД
Всякий знакомый с планировкой «Оушн Хаус» и его служебных помещений, знает, что конюшня
