покорность.
Несколько секунд царила глубокая, болезненная тишина.
Ее нарушил баронет.
— После случившегося, сэр, я надеюсь, мне нет надобности указывать вам, что вы должны сделать? Есть только один выход.
— Я знаю это, сэр Джордж.
— Нет и необходимости говорить, что я хочу избежать скандала.
Мейнард ничего не ответил. Он кивнул, хотя понимал, что его жест согласия не будет увиден.
— Можете уехать, когда вам будет угодно, сэр, но через десять минут мой экипаж будет готов отвезти вас и ваш багаж на станцию.
Ужасно, когда с тобой так обращаются, и если бы не скандал, о котором упомянул сэр Джордж, Мейнард отказался бы от предложенной услуги.
Но он чувствовал, что перед ним дилемма.
Станция в четырех милях отсюда. Там можно нанять наемный экипаж, но для этого кого-то нужно за ним отправить. Он окажется в долгу у хозяина. К тому же он в костюме для танцев и не может незаметно уйти пешком. И все равно кого-то придется посылать за багажом.
Остается только принять предложение, другого выхода нет.
Мейнард так и поступил, сказав:
— Через десять минут, сэр Джордж, я буду готов. Не приношу извинений за случившееся. Надеюсь только, что со временем вы не так строго будете судить о моем поведении.
— Маловероятно, — сухо ответил баронет, и с этим словом они расстались. Сэр Джордж вернулся к гостям в гостиную, а Мейнард отправился в свою комнату за вещами.
Упаковка чемодана заняла меньше пяти минут. Переодеваться не было необходимости. Сюртук поверх костюма — этого вполне достаточно.
По звонку появился слуга. Подхватив чемодан, он отнес его вниз — конечно, удивившись, почему джентльмен уезжает так неожиданно и в такой необычный час, как раз когда веселье в гостиной достигло максимума, а на столах уже ждет великолепный ужин.
Мейнард в последний раз осмотрел комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыл, и уже собирался отправиться вслед за слугой с чемоданом, когда на верхней площадке лестницы ему преградили дорогу. Тоже слуга, но другого пола и цвета кожи.
Это была Сабина.
— Тише! Масса Мейнард, — сказала она, прижимая палец к губам, чтобы призвать к тишине. — Я хочу сказать вам то, что вам понравится.
— Что именно? — машинально спросил Мейнард.
— Что мисси Бланш вас любит — всем своим юным сердцем. Она так сказала Сэбби — вчера — и сегодня, говорила больше десяти раз. Вам не нужно отчаиваться.
— Это все, что ты хотела сказать? — спросил он, хотя и не резко.
Было бы странно, если бы эти слова не доставили ему радость, несмотря на то, что в них содержалось очень мало информации.
— Да, все, что Сэбби должна сказать, но не все, что она должна сделать.
— А что ты должна сделать? — встревоженно спросил Мейнард.
— Отдать вот это, — ответила мулатка и с ловкостью, свойственной ее народу и полу, сунула что-то в карман его сюртука.
Снаружи донесся скрип колес кареты на гравии.
Без опасности быть замеченным уезжающий гость не мог больше оставаться в таком обществе. Вложив в руку Сабины полсоверена, он молча спустился по лестнице и так же молча сел в карету.
Слуга, принесший чемодан, захлопнул дверцу кареты, продолжая про себя дивиться такому несвоевременному отъезду.
— Неплохой джентльмен, — рассуждал он, подходя к лампе в прихожей и разглядывая полсоверена, которые были сунуты ему в руку.
А пока он делал это, джентльмен, о котором идет речь, тоже занимался разглядыванием, гораздо более интересным. Не успел экипаж выехать из парка — он еще двигался по извилистой подъездной дороге, — как его пассажир сунул руку в карман сюртука и извлек оттуда листок бумаги.
Маленький листок, оторванный от корешка блокнота. И надпись карандашом — всего несколько слов, написанных в спешке.
Свет восковых свеч позволял легко различать буквы. С сердцем, сжимающимся от радости, Мейнард прочел:
«Папа очень рассердился. Я знаю, что он никогда не разрешит мне снова с вами увидеться. Мне печально думать, что мы никогда больше не встретимся и что вы меня забудете. Я вас никогда не забуду — никогда!»
«А я вас, Бланш Вернон», — подумал Мейнард, складывая листок и снова пряча его в карман.
Не доезжая до станции, он снова его извлек и перечел. И снова прочел при свете подвешенной лампы, сидя в пустом купе ночного поезда по пути в столицу.
Потом сложил листок аккуратней, положил в свой бумажник для карточек и сунул в нагрудный карман, поближе к сердцу. Это было не первое полученное им любовное послание, но самое дорогое!
Глава LXI
ИНФОРМАТОР
Исчезновение одного из шести десятков гостей могло пройти незамеченным, а если и было замечено, не нуждалось в объяснении — в английском «лучшем обществе».
Этим большой прием отличается от тихих обедов в деревенском доме.
Истинная вежливость давно избавила от необходимости продолжительных прощаний, с неловкими поклонами и рукопожатиями. Достаточно попрощаться с хозяином — а еще лучше с хозяйкой — и поклониться всем встречным на пути из гостиной.
Таково было правило, которого придерживались и под крышей сэра Джорджа Вернона. Внезапный отъезд капитана Мейнарда не вызвал бы никаких комментариев, если бы не одно-два необычных обстоятельства, его сопровождавших.
Он был чужим для общества сэра Джорджа — со своим романтическим прошлым, а недавно приобретенные литературные лавры привлекали к нему повышенное внимание этого круга представителей высшего общества.
Но особенно странным казался его отъезд. Его видели танцующим с дочерью сэра Джорджа, потом он вместе с нею через оранжерею вышел в парк. И не вернулся.
Некоторые из танцующих, тоже вышедшие прохладиться, видели, как вынесли его чемодан, а звуки колес кареты свидетельствовали, что он уехал насовсем!
Ничего необычного в этом все же не было. Должно быть, он попрощался с хозяином снаружи — попрощался в соответствии с приличиями.
Однако этого никто не видел, и поскольку Мейнард несколько дней прожил в доме, его отъезд выглядел слегка бесцеремонно. И уж во всяком случае произошел он в необычное время.
Возможно, и на это не обратили бы внимания, если бы не еще одно обстоятельство. После его отъезда дочь баронета больше не появилась среди танцующих.
Ее не видели после вальса, во время которого их с партнером так внимательно разглядывали.
Конечно, она еще очень молода. От танца у нее могла закружиться голова, и она ушла немного отдохнуть.
Так думали те, кто обратил на это внимание.
Но таких было немного. Чаровницы в широких юбках больше думали о себе; старые девы спокойно играли в вист в другом помещении; и отсутствие Бланш Вернон никак не отразилось на общем
