выбрасывать в космический вакуум, душить в газовых камерах. Вы можете стадами загонять их в концлагеря и вздергивать на дыбу, вы не можете лишь одного — сломить их!
Потому что народ выживает всегда. Его отвага выше отваги отдельного человека или группы людей. Так или иначе, народ в конце концов добирается до своего мучителя и скидывает его с трона — скидывает довольно-таки бесцеремонно, кстати сказать. В конечном итоге всегда побеждает народ.
Чемберс нагнулся над столом и схватил Статсмена за ворот рубашки. Ткань натянулась, больно впилась Статсмену в шею. Финансист вплотную приблизил лицо к волчьему оскалу.
— Нам с тобой уготована именно такая участь. Мы войдем в историю как пара недоделанных кретинов, возомнивших, что они способны править мирами. И все благодаря тебе и твоему ослиному упрямству! И твоим кровавым чисткам!
Щеки Статсмена пошли красными пятнами, глаза метали молнии, губы побелели. Но в тихом голосе была слышна лишь горькая насмешка:
— По-вашему, нужно было ублажать их и лелеять? Чтобы они чувствовали себя жутко счастливыми оттого, что их поимела старушка «Межпланетная», да? И чтобы в каждом доме стояла ваша бронзовая статуэтка — символ солнечного божества!
— Да, я уверен, что так было бы лучше. — Чемберс резко оттолкнул от себя Статсмена. Тот отлетел, чуть не упав, почти до самой двери. — Пошел с глаз долой!
Статсмен поправил рубашку и вышел из кабинета.
Президент грузно опустился на стул, скрестил руки на могучей груди, с силой впиваясь пальцами в бицепсы, и уставился через окно на небо, озаренное закатными лучами солнца.
Барабанная дробь билась у него в мозгу… барабанная дробь восстания, охватившего все миры… похоронившего возлюбленную мечту президента. Да, он мечтал об экономической диктатуре — но не о той бездушной и беспощадной диктатуре, воплощением которой является Статсмен. Он, Спенсер Чемберс, принес бы народам Солнечной системы мир, процветание и счастье.
Чемберс закрыл глаза, задумался. Честолюбивые порывы, надежды… но барабанная дробь и вопли толпы в воспаленном мозгу заглушали все мысли.
Людям глубоко плевать на рациональное управление, им не нужны ни процветание, ни мир, ни счастье. Им подавай свободу, право на самоуправление, право на риск сломать себе шею… Человека тянет забраться на вершину горы, пересечь пустыню, погрузиться в болото… нацелиться жадным глазом на далекие звезды, бросить безрассудный вызов космической бездне, залезть неуклюжими пальцами в самую душу природы и заставить ее раскрыть свои тайны… Вот что нужно человеку. Вот за что сражаются повстанцы на Марсе, на Венере и на спутниках Юпитера. Не против Спенсера Чемберса, или Людвига Статсмена, или «Межпланетной энергии», а за тот огонь, что влечет человека к неизведанному и превращает его в путеводный маяк для всего человечества. За тот дар, который осознал в себе первобытный человек, — осознал и громким рыком с порога своей пещеры бросил вызов всему миру: попробуй отними!
Чемберс с закрытыми глазами раскачивался на стуле взад-вперед.
Да, схватка была что надо, славная схватка. Она увлекала и захватывала дух. Но теперь он выдохся — сколько лет прошло! У кого еще была такая великая мечта? Александр, Наполеон, Гитлер, Сталин — все они в подметки не годятся ему, Спенсеру Чемберсу. Они мечтали завоевать всего лишь земной шар, тогда как он замахнулся на все миры Солнечной системы. И видит Бог, ему почти это удалось!
Дверь резко распахнулась.
— Чемберс! — окликнул его взволнованный голос.
Президент прекратил раскачиваться, ножки стула с треском хлопнулись об пол. Чемберс выпрямился, глядя на фигуру в дверном проеме.
Это был Крэйвен, дрожащий от возбуждения. Очки у доктора сползли на кончик носа, волосы встали дыбом, галстук съехал набок.
— Готов! — завопил ученый, — Он наконец готов!
Проблеск надежды был настолько неожиданным, что Чемберс, боясь спугнуть ее, прохрипел еле слышным шепотом:
— Кто готов?
— Коллектор излучений! Решение было у меня под носом все время, но я его не замечал!
Чемберс вскочил со стула, зашагал по кабинету. В голове, под черепом, гудели колокола.
Выдохся? Черта с два, еще не вечер! Он им покажет, как бунтовать! Он загонит Маннинга с Пейджем на самый краешек Вселенной — и столкнет их оттуда!
Глава 17
Странная это была революция. Всего несколько сражений, почти бескровных. Никаких тайных заговоров, никаких подпольных лидеров, паролей и прочих обязательных для прежних восстаний ритуалов.
Революция проходила совершенно открыто. Тайная полиция была бессильна, поскольку не существовало никаких тайн. Регулярная полиция и солдаты были бессильны, потому что они не могли арестовать вместо людей их тени, возникавшие то там, то тут… огромные и объемные тени, но тени… Как их ухватишь, как посадишь за решетку?
Любой секретный план, разрабатываемый правительственными кругами, тотчас становился известен призрачным вождям, наводнившим все планеты. Полицейские отряды с ордерами на арест отправлялись за повстанцами, чье участие в крамольных акциях давало право взять их под стражу, — и вламывались в пустые квартиры. Кто-то загодя предупреждал об облавах. Войска спешно перебрасывались туда, где разгорался очередной бунт, — и не находили ни одной живой души, только молчаливые следы недавней битвы. Бунтовщики, получив предупреждение, благополучно смывались.
И везде восстания вспыхивали в самый благоприятный момент, когда правительство теряло либо почву под ногами, либо бдительность.
В первый же день, когда распаленная речами призрака Джона Мура Меллори толпа ворвалась в здание конгресса, пал Ран-тор. Правительство бежало на Ганимед, в Сателлит-Сити, побросав все бумаги и документы.
На Марсе восставшие захватили за неделю три города, однако столица пока держалась. На Венере через двадцать четыре часа после того, как призыв к восстанию облетел все миры, был взят Радий-Сити, но осажденный Нью-Чикаго, резиденция правительства, оставался еще в руках властей.
Правительственные пропагандисты распространяли слухи о том, что генераторы энергии материи небезопасны. По радио передавали: известно, мол, по крайней мере два несчастных случая, когда генераторы взорвались и поубивали находившихся при них людей.
Но пропаганда не имела успеха, ибо в городах, захваченных повстанцами, инженеры сразу приступали к монтажу энергоустановок. Их демонстрировали всем желающим, и люди воочию убеждались, какая грандиозная сила находится отныне в их распоряжении.
Расс Пейдж обескураженно уставился на телеэкран. Изображение дергалось и расплывалось. Вот на экране искаженная панорама Сателлит-Сити — а в следующую секунду уже ледяная пустыня где-то вдали от города.
— Грег, взгляни-ка сюда! Что за чертовщина?
Маннинг оторвался от калькулятора, посмотрел на экран.
— Давно он барахлит?
— Только что начал.
Грег встал, взглянул вниз на ряды мониторов. Некоторые из них были выключены, но на других картинка дергалась точно так же, как на экране у Расса. Операторы тщетно крутили ручки, пытаясь сфокусировать изображение.
