– У нас получится. Обещаю вам, все получится.
Она вздохнула и подняла на него глаза. Он смотрел на нее настойчиво. Должно быть, она сходила с ума, но не находила в себе сил отказаться от его предложения. И не могла сопротивляться его настойчивости. Вел он себя так уверенно, что она воспринимала его как человека, умудренного опытом, почти пожилого.
– Вы сделали правильный выбор, мисс Шалстоун.
А другого и не было, с грустью подумала она.
Он собирался сказать что-то еще, но тут в комнату заглянула Мэгги.
– Прошу прощения, мисс, но на кухне ваш батюшка. Он спрашивает вас. Сказать, что вы здесь?
Корделия взглянула на герцога.
Он улыбнулся ей подбадривающе.
– Если вы желаете поговорить с ним наедине, я вас оставлю.
– В этом нет необходимости. Скорее всего он захочет задать вам несколько вопросов. – Она повернулась к Мэгги. – А он…
– С ним все в порядке, мисс, – успокоила ее Мэгги, догадавшись, о чем хочет спросить хозяйка.
Корделия вздохнула с облегчением. Хоть сегодня батюшка не будет ее конфузить.
– Тогда попроси его зайти сюда, Мэгги. Герцог хочет кое-что с ним обсудить.
– Хорошо, мисс, – ответила Мэгги и вышла.
Вновь оставшись с герцогом наедине, Корделия вдруг почувствовала беспокойство – как-то пройдет разговор? Она взглянула на лорда Веверли, инстинктивно ища успокоения.
Он улыбнулся ей.
– Не волнуйтесь, мисс Шалстоун. Все будет нормально. Я уверен, со своей задачей вы справитесь и Ричард получит ораторию Генделя. – И, глядя на ее озабоченное лицо, добавил шутливо: – Вам ведь не надо будет писать проповедей. Музыку вы сочиняете бесподобную, но проповеди – не ваш конек.
Его расчеты оправдались – вспомнив про то, как викарий путался во время службы, она улыбнулась.
– Вам великолепно удается задобрить женское сердце комплиментами, – заметила она.
– Я отлично знаю, что мне нравится. – Странное выражение было у него на лице, когда он взглянул на нее. – Да, я всегда знаю, что мне нравится.
Что-то в его интонации говорило о том, что речь идет не о ее сочинительских талантах. И неизвестно почему она задумалась о том, к чему может привести неделя в одной карете с таким человеком, как его светлость.
Именно эти мысли и занимали ее, когда в комнату вошел отец.
4
Освальд Шалстоун был отнюдь не глуп. Порой он был невоздержан в употреблении спиртного, но это не мешало ему замечать того, что происходит вокруг. И человека с нахальным взглядом, любителя совать нос не в свои дела, он умел распознать сразу.
Такой нахальный взгляд был устремлен сейчас на его дочь.
Да, конечно, с момента появления Освальда в гостиной герцог не прикасался к Корделии, но она заливалась краской всякий раз, как смотрела на него. Освальду это показалось подозрительным. Очень подозрительным.
Тем не менее надо вести себя дружелюбно, решил он. Долг викария – привечать все души. Даже герцогскую.
Освальд слегка поклонился.
– Добрый день, ваша светлость. Большая честь для нас видеть вас в нашем скромном жилище.
Герцог поклонился в ответ.
– Для меня честь быть принятым здесь.
Они не стали упоминать о предыдущем визите герцога, хотя Освальд и припоминал что-то – но весьма расплывчато. Какая невоспитанность – явиться именно сейчас, когда весь дом кувырком. Подумав об этом, Освальд начал злиться.
Что-то слишком многое в последнее время выводит его из себя. Все из-за этого проклятого вина. Надо ограничиваться, решил он, стараясь не прислушиваться к внутреннему голосу, напоминавшему о том, сколько раз он уже обещал себе это.
– Присаживайтесь, ваша светлость, – сказал Освальд, указывая на диван. Он постарался скрыть свое неудовольствие, увидев, что герцог и Корделия сели на диван оба. Немного утешило его лишь то, что они постарались отодвинуться друг от друга как можно дальше.
Корделия скромно оправила юбки.
– Отец, его светлость приехал сюда по делу. Оно касается тех сочинений, что я отсылала в Лондон. Его брат – мой издатель.
Освальд уселся на свой любимый стул и задумчиво посмотрел на дочь, расправлявшую складки на платье. Обычно Корделия не слишком заботилась о своем внешнем виде. Что-то расстроило ее, и викарий был этим обеспокоен.