Дети Хаоса

— Что ты имел в виду, когда сказал, что крестьяне будут просить священного Укра не вмешиваться? Он ведь и их бог.

Верк пожевал губу, ловко маневрируя между прилавками маленького рынка и следя за тем, чтобы Мрак и Ночь не прокладывали себе дорогу при помощи зубов.

— Я плохо подумал, мне не следовало так говорить, госпожа.

— Отвечай!

Он мельком посмотрел на нее, затем снова уставился вперед.

— Умоляю, позвольте мне не отвечать. Хозяин и так не одобрит мою болтливость.

Значит, между ними вновь появится секрет — между ней и слугой в доспехах с металлическими пластинами.

— Обещаю, я ничего ему не скажу.

Ночь выбросила вбок копыто, толкнув какую-то пухлую матрону на ее спутниц; тут же раздались громкие угрозы и ругань. Верк оказался великолепным знатоком непристойностей. Френу удивило, что, когда все улеглось, он вернулся к ее вопросу.

— В трудные времена у крестьян голодают дети, госпожа. Да и в хорошие за урожай дают не слишком высокую цену. Городская мышь всегда питается лучше деревенского быка.

— А какое это имеет отношение к Укру?

— Говорят, Укр присматривает за своими почитателями.

— В смысле?

— Понимаете, госпожа, — вздохнув, сказал он, — чтобы выжить, крестьянам приходится брать еду в долг. Те, у кого она есть, дают ее тем, кому ее не хватает. А потом они требуют долг назад и получают землю за гроши. Крестьянин становится крепостным, а его детей ждет еще более жалкая участь… так говорят, — добавил он, метнув в нее короткий взгляд.

Френу передернуло.

— Хочешь сказать, так поступает мойотец?

— Никак нет, госпожа! Ай! Стражник, который говорит, что охраняет чудовище, — плохой стражник, верно, госпожа? Кто же будет ему доверять?

Он явно над ней потешался, и Френа не решилась ответить, чтобы не выставить себя еще большей дурой. Никто из слуг до сих пор не осмеливался говорить с ней так откровенно. Верк показал ей совершенно новый взгляд на отца и, разумеется, на нее саму.

Вверх по Крутому мосту к Великому, еще выше к Отваге Оссы, над мачтами корабля к Мертвому Звонарю, потом к Живому Звонарю и по почти отвесной дороге к Храму…

— Ты действительно не знаешь, зачем отец за мной посылал?

В дощечках о новых конюшнях, которые он прислал ей меньше шестидневки назад, не было даже намека на это.

— Он не поставил меня в известность, госпожа. Люди говорят, что рты умеют болтать, но не хранить секреты.

— То есть, до тебя доходили слухи?

— Ничего подобного, — твердо ответил Верк. — Даже мышь не пискнула.

Решение возникло неожиданно. Дощечка, которую отец прислал в Кирн, была с трещиной, как будто ее обжигали поспешно.

— Вчера… к отцу кто-нибудь приезжал вчера?

Верк помолчал и ответил:

— Никто, за кем он приказал бы мне присматривать, госпожа.

Его молчание стало чем-то вроде ключа к тайне. Он подталкивал ее, словно дал слово о чем-то не говорить, но хотел, чтобы она задала правильные вопросы.

— Ты сопровождал его куда-нибудь?

— Я — нет. И Альс тоже.

Тогда кто?

— Он выходил из дома?

Следующая пауза была похожа на отказ отвечать. Колесница медленно проехала по всему Ловцу Угрей, прежде чем стражник заговорил.

— Ходят толки, что выходил, госпожа.

Френа задумалась над следующим вопросом. Сколько их еще у нее осталось?

— Без своих любимых стражников?

— Вообще без стражников.

Она подумала: «Ай-ай», — это оказалось заразно.

— Но он никогда не выходит один!

Верк пожевал губу и в конце концов произнес:

— Ну, были еще веристы.

— Веристы?

— С полосами сатрапа. Позже они доставили его домой. Целым и невредимым.

— Рада слышать! — Френа не помнила, чтобы дворец когда-нибудь посылал веристов за ее отцом. Едва ли сатрап Эйд имеет отношение к этому возмутительному происшествию. Здесь явно приложила руку его жена, Салтайя Храгсдор, истинная правительница Скьяра и Вигелии. — А отец их ожидал?

— На рассвете? Да к тому же, они сорвали ставни и убили сторожевую собаку! Любой другой человек лежал бы в своей постели, но вы же знаете хозяина, он никогда не спит…

— Там было сражение? — вскричала она.

— Ай-ай, нет! Стражники не связываются с веристами, госпожа. Таков закон… мы даже не должныпытаться вступать с ними в драку.

Верк сгорал от стыда и ярости. Он и его товарищи оказались совершенно беспомощными. Ее отец говорил, что человек должен быть либо слишком глупым, либо отчаянно храбрым, чтобы вступить в гильдию стражников, потому что для веристов непосвященный с мечом хуже красной тряпки для быка. А если они решат с ним разделаться, он именно в красную тряпку и превратится.

Почему отца вчера вызывали во дворец и почему он послал за ней?

С Ловца Угрей они перебрались на Болтушку и дальше покатили по Колокольчику; Френа оказалась в знакомой обстановке, среди привычных запахов смолы, рыбы и соленой воды, грохота тележек, запряженных быками, криков морских птиц, скрипа лебедок. Между домами мелькали мачты и паруса. Переливающиеся хрустальные ручейки пресной воды, вытекающие из озера, делились и объединялись, становились шире, соленее и в конце концов превращались в каналы для кораблей — вонючие, грязные дороги к Океану.

Когда она была маленькой, их дом находился улице Рыбьи Потроха, на острове Краб, выходившем прямо в Океан. Они жили на верхних этажах, а отец держал бакалейную лавку внизу — хотя к тому времени, когда ее детские воспоминания стали более осмысленными, он уже владел соседними кварталами и расширил дело. На месте того дома давно стоят склады.

Год за годом Хорт Вигсон прибирал к рукам все больше и больше, удваивая и утраивая свое состояние и количество людей, которые на него работали. Все, к чему он прикасался, обращалось в золото. Теперь он владел всем островом Краб, кроме одного причала в северо-восточном углу. Ему принадлежала большая часть Колокольчика, прилегающего к Крабу на западе, и благодаря этому он контролировал Райский Приют, естественную гавань, настолько надежную, что она давала ему серьезные преимущества перед конкурентами. Год за годом он разрушал хибары и лачуги, строил новые склады, расширял свой особняк. Даже крошечный клочок земли в Скьяре стоил целое состояние, а окна его дома выходили в собственный сад. Он привез в него уже взрослые деревья и собирался разбить здесь зоопарк. Его жилище превосходило великолепием дворец сатрапа Эйда.

Когда онагры въехали на мост, соединявший Колокольчик с Крабом, Френа нарушила затянувшееся молчание.

— Высади меня у двери, а сам сразу же возвращайся к Альсу, Верк. С тобой ему будет лучше.

Верк удивленно на нее посмотрел и чуть не сбил с ног женщину, которая несла кувшин с водой на голове. Та сразу принялась его бранить.