законченность.
– Виктор Вавилович! – выговаривая все звуки полностью, сказал Грачиков. Полупевучим говорком своим он как бы наперёд склонял к мягкости и собеседника. – Я – ненадолго. Мы тут с директором – насчёт здания электронного техникума. Приезжала московская комиссия, заявила, что здание передаётся НИИ. Это – с вашего ведома?
Всё так же глядя не на Грачикова, а перед собой вперёд, в те дали, которые видны были ему одному, он растворил губы лишь настолько, насколько это было нужно, и отрубисто ответил:
– Да.
И, собственно, разговор был окончен.
Да?..
Да.
Кнорозов гордился тем, что он никогда не отступал от сказанного. Как прежде в Москве слово Сталина, так в этой области ещё и теперь слово Кнорозова никогда не менялось и не отменялось. И хотя Сталина давно уже не было, Кнорозов – был. Он был один из видных представителей волевого стиля руководства и усматривал в этом самую большую свою заслугу.
Чувствуя, что начинает волноваться, Грачиков заставлял себя говорить всё приветливее и дружелюбнее:
– Виктор Вавилович! А почему бы им не построить себе специальное, для них приспособленное здание? Ведь тут одних внутренних переделок…
– Сроки! – отрубил Кнорозов. – Тематика – на руках. Объект должен открыться немедленно.
– Но окупит ли это переделки, Виктор Вавилович? И… – поспешил он, чтобы Кнорозов не кончил разговора, – и, главное, воспитательная сторона! Студенты техникума совершенно безплатно и с большим подъёмом трудились там год, они…
Кнорозов повернул голову – только голову, не плечи – на Грачикова и, уже отзванивая металлом, сказал:
– Я не понимаю. Ты – секретарь горкома. Мне ли тебе объяснять, как бороться за честь города? В нашем городе не бывало и нет ни одного НИИ. Не так легко было нашим людям добиться его. Пока министерство не раздумало – надо пользоваться случаем. Мы этим сразу переходим в другой класс городов – масштаба Горького, Свердловска.
Но Грачикова не только не убедили и не прибили его фразы, падающие, как стальные балки, а он почувствовал подступ одной из тех решающих минут жизни, когда ноги его сами врастали в землю, и он не мог отойти.
Оттого что сталкивались справедливость и несправедливость.
– Виктор Вавилович! – уже не сказал, а отчеканил он тоже, резче, чем бы хотел. – Мы – не бароны средневековые, чтобы подмалёвывать себе погуще герб. Честь нашего города в том, что эти ребята строили – и радовались, и мы обязаны их поддержать! А если здание отнять – у них на всю жизнь закоренится, что их обманули. Обманули раз – значит, могут и ещё раз!
– Обсуждать нам – нечего! – грохнула швеллерная балка побольше прежних. – Решение принято!
Оранжевая вспышка разорвалась в глазах Грачикова. Налились и побурели шея его и лицо.
– В конце концов что нам дороже? камни или люди? – выкрикнул Грачиков. – Чтo мы над камнями этими трясёмся?
Кнорозов поднялся во всю свою ражую фигуру.
– Де-ма-го-гия! – прогремел он над головой ослушника.
И такая была воля и сила в нём, что, кажется, протяни он длань – и отлетела бы у Грачикова голова.
Но уже говорить или молчать – не зависело от Грачикова. Он уже не мог иначе.
– Не в камнях, а в людях надо коммунизм строить, Виктор Вавилович!! – упоённо крикнул он. – Это – дольше и трудней! А в камнях мы если завтра даже всё достроим, так у нас ещё никакого коммунизма не будет!!
И замолчали оба.
И стояли не шевелясь.
Иван Капитонович заметил, что пальцам его больно. Это впился он в спинку кресла. Отпустил.
– Не дозрел ты до секретаря горкома, – тихо обронил Кнорозов. – Это мы проглядели.
– Ну и не буду, подумаешь! – уже с лёгкостью отозвался Грачиков, потому что главное он высказал. – Работу себе найду.
– Какую это? – насторожился Кнорозов.
– Черновую, какую! Полюбите нас чёрненькими! – говорил Грачиков в полный голос.
Кнорозов долгим полусвистом выпустил воздух через сжатые зубы.
Положил руку на трубку.
Взял её.
Сел.
– Саша. Соедини с Хабалыгиным.
Соединяли.
Здесь, в кабинете, – ни слова.
– Хабалыгин?.. Скажи, а что ты будешь делать с неприспособленным зданием?..
(Разве «будет делать» – Хабалыгин?..)
– …Как – небольшие? Очень большие… Сроки – это я понимаю… В общем, пока довольно с тебя над одним зданием голову ломать… Соседнего – не дам. Построишь ещё лучше.
Положил трубку.
– Ну, позови директора.
Грачиков пошёл звать, уже думая над новым: Хабалыгин переходит в НИИ?
Вошли с директором.
Фёдор Михеевич вытянулся и уставился в секретаря обкома. Он любил его. Он всегда им восхищался. Он радовался, когда попадал к нему на совещания и здесь мог зачерпнуть, зарядиться от всесобирающей воли и энергии Кнорозова. И потом, до следующего совещания, бодро хотелось выполнять то, что было поручено на предыдущем: повышать ли успеваемость, копать ли картошку, собирать металлолом. То и дорого было Фёдору Михеевичу в Кнорозове, что дa так да, а нeт так нет. Диалектика диалектикой, но, как и многие другие, Фёдор Михеевич любил однозначную определённость.
И сейчас он вошёл не оспаривать, а выслушать приговор о своём здании.
– Что, обидели? – спросил Кнорозов.
Фёдор Михеевич слабо улыбнулся.
– Выше голову! – тихо твёрдо сказал Кнорозов. – От каких же ты трудностей теряешься!
– Я не теряюсь, – хрипловато сказал Фёдор Михеевич и прокашлялся.
– Там у тебя рядом общежитие начато? Достроишь – будет техникум. Ясно?
– Ясно, да, – заверил Фёдор Михеевич.
Но в этот раз как-то не получил заряда бодрости. Закружились сразу мысли: что это – на зиму глядя; что учебный год – на старом месте; что опять-таки и новый техникум будет без актового и физкультурных залов; и общежития при нём не будет.
– Только, Виктор Вавилович! – озабоченно высказал Фёдор Михеевич вслух. – Тогда проект придётся менять. Комнатки – маленькие, на четырёх человек, а надо их – в аудитории, в лаборатории…
– Со-гла-суете! – отсекая движением руки, отпустил их Кнорозов. Уж такими-то мелочами его могли бы не тревожить.
По пути в раздевалку Грачиков похлопал директора по спине:
– Ну, Михеич, и то ничего. Построишь.
– И перекрытие над подвалом менять, – разглядывал новые и новые заботы директор. – Для станков-то его мощней надо. А из-за перекрытия, значит, и первый этаж разбирать, какой уже построили.
– Да-а… – сказал Грачиков. – Ну что ж, рассматривай так, что тебе в хорошем месте дали участок земли, и котлован уже выкопан, и фундамент заложен. Тут перспектива верная: к весне построишь и влезешь, мы с совнархозом подможем. Скажи – хорошо хоть это здание отбили.
