– Здесь я буду тебе мешать. У нас ведь земля и дом на Сицилии. Помнишь? И никто ими не занимается. Жизнь на природе полезна для сердца.
– У тебя есть ранчо в Калифорнии, – возразила она. – Почему же ты уезжаешь? Я хочу услышать всю правду.
– Клянусь говорить правду, только правду. Ничего, кроме правды, – торжественно произнес Хосе. – Ты же решилась на серьезный шаг. Противники будут придирчиво копаться в твоем прошлом. Печать и средства массовой информации разгуляются вовсю. Как пить дать начнут докучать и мне. Политические и журналистские сражения не для меня. Это твоя стихия. Для кандидата в мэры бывший муж с бурным подозрительным прошлым – нежелательный факт.
– Мы были женаты двадцать шесть лет назад. Это ни для кого не секрет. Они будут ломиться в открытую дверь и изобретать колесо.
– Не надо было тебе выходить за меня замуж, принцесса. У меня не хватило здравого смысла избежать этого, – сказал Хосе.
Нэнси отпила горячего кофе из чашки.
– А я, напротив, повторила бы это и сейчас, – убежденно сказала она.
– Твой муж не согласился бы, – в его голосе звучала ирония.
– Он знает, что ты был замечательным отцом моему сыну и неоценимым другом мне. Дорогой мой, обожаемый, нескладный и нежный Хосе, – голос ее задрожал от волнения, она прижалась к нему.
– Ты воистину великая женщина, – прозвучал его густой баритон. – Думаю, что не найти никого достойнее тебя на должность мэра Нью-Йорка.
– Мне понадобится столько голосов, – озабоченно сказала она.
– И у тебя они будут. У нас есть надежная опора. Друзей много, они тебя поддержат.
– Меня ждет жестокая борьба. – Нэнси прижалась к нему, как ребенок. – Она еще и не началась, а уже грохочет канонада. Я очень боюсь, Хосе.
– Все будет хорошо, не бойся, – успокоил он. Ему были знакомы выдержка и решительность Нэнси. – Не забывай только моего совета – всегда говори правду.
– Не забуду. – Она уткнулась лбом в его плечо.
Вскоре они попрощались. Когда Нэнси увидела, как он скрылся за дверью, ее охватило ощущение беспросветного одиночества.
Глава 3
Именно Пит, младший сын, первым заметил машину отца. Вечерние тени легли у домов и особняков квартала, в небе, еще голубом и светлом, уверенно взмыл лайнер. Пит узнал мотор «Форда» по звуку, когда машина завернула за угол и медленно въехала в аллею, ведущую к дому.
– Папа приехал! – возбужденно сообщил мальчик, вбегая в гостиную.
Бак, крупная немецкая овчарка, начал восторженно повизгивать, но прежде, чем он успел разразиться радостным лаем, Мюриэль приказала:
– Уймите пса, а то сорвется сюрприз!
Пит бросился на Бака, вскочил ему на спину, как ковбой на родео, и своими слабыми ручонками сжал ему пасть. Кончилось тем, что оба они, мальчик и пес, повалились на ковер. Мюриэль прикрыла дверь комнаты, погасила свет и приказала детям:
– Замрите! Чтоб слышно было, как муха пролетит!
Мотор замолчал, в темноте хлопнула калитка и послышались приглушенные шаги по заросшей травой тропинке. Беззвучно повернулась ручка, распахнулась дверь, и голос Артура разнесся по комнатам:
– Мюриэль, Пит, Гвендолен, Харрисон, Бак! Эй, да есть тут хоть кто-нибудь?
Мюриэль, хрупкая женщина тридцати пяти лет с кроткими глазами и золотистыми волосами, пригладила на бедрах облегающее платье. Оно стало ей тесновато в последнее время. Вот беда! Значит, она опять поправилась. После праздника придется сесть на диету, подумала она. Гвендолен поднесла руку к выключателю.
– Гвенди, будь наготове! Включай! – прошептала Мюриэль.
Ярко вспыхнула люстра. На столе, покрытом белой скатертью с золотистой бахромой, засверкало серебро, заискрился хрусталь, засияла праздничная посуда. Жена, дети и мать Артура пропели «Счастливого дня рождения», растрогав его до слез.
Он сдержал слезы, но ничего не мог поделать с подозрительно блестевшими глазами. А впрочем, нечего стесняться естественной, искренней взволнованности. Семья – великая вещь! Он обнял Мюриэль, дети шумно сгрудились вокруг них.
– С днем рождения, милый, – она восхищенно смотрела на своего красавца мужа, отца их детей. Мюриэль за многое была благодарна своему мужу: он уважал ее, он был исключительно деликатным даже в моменты самой сокровенной близости.
Артур обнял мать, сидящую в кресле, и наклонился к ней, чтобы она тоже могла его обнять.
– Храни тебя господь, сынок, – прошептала она. – Сегодня тебе как-никак сорок, но для меня ты все равно дитя.
– Молодая моя, восхитительная мама, – польстил он, прижимая ее к себе. Редко ему приходилось так остро чувствовать вкус счастья. Его умилили подарки детей, он похвалил Мюриэль за выбор золотых запонок, поразился заботливости матери, вышившей для него чудесную подушку. Артур наслаждался изысканным обедом, часто подходил к телефону – поздравляли родственники из Орегона и Небраски. Семейство Бим разъехалось по разным штатам, и Артур, административный директор «Бим и Купер инкорпорейтед», представлял интересы многих из них, смело и перспективно руководя делом.
