О, конечно, ум в небольших дозах необходим для общения. Но нам нужно все, только «все» достойно нашего внимания. Имею в виду пресловутый мужской интеллект, творческий и оплодотворяющий, – ведь должен же он где-то существовать, раз стоит мир; но что-то я его не встречала. А с их мужской точки зрения, ум – это знание хронологии в школьном объеме, уменье вести светский разговор, как того требует хороший тон, наравне с умением ловко завязывать галстук. Но как этот внешний блеск приложим к жизни, ей-богу не понимаю!
Остается физическая привлекательность. Не смейтесь надо мной, я знаю, ведь Вы были замужем, по- настоящему замужем. Но верьте, у меня есть свои доводы, – всякая девушка чуть ли не с десятилетнего возраста угадывает и предчувствует нечто.
Кто в силах разубедить мужчину, что вовсе не обязательно с первой же минуты знакомства прельщать нас в том смысле этого слова, как они его понимают? Думаю, что все недоразумения идут именно отсюда. Мужчины мерят нас меркой своих вожделений и считают, что прекрасный пол делает то же самое по отношению к ним.
Никто не собирается отрицать, что среди мужчин встречаются уроды и красавцы. Но Вы сами знаете, что для нормальной, здоровой женщины это обстоятельство лишь весьма отдаленно связано с понятием чувственности. Конечно, в один прекрасный день отсюда может возникнуть и физическое влечение. Но сколько всего нужно, чтобы оно расцвело, а не увяло до времени.
Скажите же мне, моя дорогая, Вы, с которой мне так легко болтать и думать, скажите мне, заблуждаюсь я или нет: мне кажется, что, поскольку этот росточек не выживает, девяти мужчинам из десяти приходится довольствоваться просто уступчивостью и слабостью женщины. И только тщеславие мешает им понять, что они, в сущности, вкушают плоды никогда не расцветшего дерева. О дорогая моя Ренэ, сколько неразрешенных, недодуманных вопросов!
Несомненно одно – этот взаимный обман совпадает с тайными замыслами самой природы, и, быть может, потому, что я на него не пошла, я оказалась в одиночестве, – я, в свои двадцать два года, со сложением «Бескрылой победы»[18] и ясным умом, по Вашему собственному выражению. Все мужчины, попадавшиеся на моем пути, уходили от меня возмущенные или разочарованные, очевидно только потому, что я не желала стать покорной партнершей в милой игре, которую они изобрели для собственной услады.
Должна признаться, что женское мое тщеславие было не раз удовлетворено: ведь многие из них уходили от меня покоренными. Но ничтожество этих людей поистине под стать таким их пороком, которые мы, женщины, не прощаем. А интерес ко мне делал их еще более невыносимыми. Вы видели своими глазами почти всех моих знакомых мужчин и должны признать, что между ними нет ни одного хоть сколько-нибудь привлекательного.
Выйду ли я замуж или останусь старой девой – этот вопрос, очевидно, уже давно предрешен в книге жизни. Но если судьба захочет, она сама устроит мой брак, без вмешательства кого бы то ни было, и тем более без вмешательства моего отца. Ибо он просто ужасен. Представляю себе, как он с несокрушимой самоуверенностью, столь хорошо нам известной, говорит всем и каждому: «Да, дочь моя – существо исключительное!» И все же не сомневаюсь, что даже в разговоре с прасолом или префектом он обязательно между двумя своими афоризмами ввернет что-нибудь насчет подходящего для меня жениха.
Ну разве я не вправе была рассердиться, когда он с невиннейшим лицом признался, что припутал меня к приглашению одного из этих несчастных эльзасцев?
У меня нет матери, я – хозяйка и не могу просидеть молча и незаметно в углу гостиной. Я должна быть на виду и, как говорится, принимать гостей. Впрочем, мой природный темперамент всегда берет верх и увлекает меня за пределы светских условностей. Вы сами бывали тому свидетельницей сотни раз!
Вот почему я твержу ему, что не хочу никого видеть, а значит, и этого эльзасца. Его – меньше, чем других.
Я ведь уже его видела. Первый раз он приходил к нам, чтобы поблагодарить отца за какую-то историю в клубе; в чем там дело, я так и не разобрала, знаю только, что мои сограждане опять показали во всей красе свои низкие душонки. И второй раз – на шоссе, вместе со всей его семьей.
Не знаю, что в нем привлекло мое внимание – его эльзасский говор или то, что он еврей (я до сих пор с евреями еще не встречалась). Или же в нем чувствуется действительно яркая индивидуальность, что-то отличное от прочих и, быть может, даже в лучшую сторону.
Во всяком случае, он не то, что называют красавцем или обаятельным мужчиной, но он, видимо, очень простой и чистый и показался мне человеком незаурядным. В нем есть хорошая уверенность в себе, какая- то большая и в то же время сдерживаемая сила, гордость, переходящая, к сожалению, в презрение, и молодость, деятельная, веселая, жадная к жизни, – словом, жизнь. Он понимает сразу и всегда правильно, видит истоки и течение ваших мыслей и намерений, опережает и угадывает их. И притом, полная неотесанность, поразительное отсутствие культуры. Дитя-мужчина в отличие от окружающих нас мужчин- детей.
И все же что-то странное, неожиданное отталкивает в нем. Этого не передашь ни словами, ни сравнениями; мне не хотелось бы прибегать к единственно верной, но неприятной аналогии: в нем чувствуется чуждый нам, живой и почти механический ум, как у муравьев, – Вы понимаете меня? – железная уверенность, которая кажется нам беспощадной, так как между нашими и его побуждениями нет ничего общего.
Хотя, возможно, такое впечатление оставляет каждый не совсем обычный человек.
Но каков бы ни был этот эльзасец, Вы согласитесь со мной, что ему нет места в моей жизни, Я не желаю допускать туда ничего, что могло бы нарушить строгую налаженность и равновесие, которых мне удалось достичь. Ни случайных симпатий, ни чего-либо другого. Конечно, против неизбежного я бессильна. После двух событий в моей жизни, о которых Вам нет надобности напоминать, эта уравновешенность – последнее мое прибежище и благо. Если даже мне суждено стариться в одиночестве, в этом мире найдется чем заполнить все мое существование, от подвалов до чердаков. Пока есть на свете картины, который не видел, симфония или квартет…
Но провидение, которое распоряжается нашими судьбами, ко мне явно немилостиво… Звонят! Из моего окна видно, что он сворачивает в аллею. Господи, как могла я позволить отцу это очередное безумие!
Слава богу, он не один – он ведет за руку какого-то смуглого мальчика. Значит, он женат? Значит, у него есть сын? В каждой несправедливости есть хорошая сторона: я займусь ребенком.
Разберете ли Вы мои каракули?… Он входит в дом. Прощайте, дорогая.
