Снова шипение. Как будто со всех сторон подползали рассерженные змеи.
— Ты слышишь? — спросил Руки-Ножницы внезапно осипшим голосом. — Слышишь этот звук? Это где- то… где-то в вентиляции…
Он вскинул голову и увидел парящее перед белой вентиляционной решеткой облачко зеленоватого дыма. Оно было едва заметным, просвечивающим насквозь. И оно таяло. Быстро, пожалуй, даже слишком быстро. Эдди подумал, что, взгляни он наверх сразу же, как только услышал странное шипение, он увидел бы куда больше.
— Панчах! — завопил он, хватая напарника за тугое плечо. — Смотри, там, в углу!
— Эдди, пожалуйста, успокойся! Ну, что еще? В каком углу?
Поздно. Никакого облачка у вентиляционной решетки уже не было. Почему-то это испугало Эдди куда больше, чем все увиденное им прежде. Он оттолкнул недоумевающего Панчаха Лала и со всех ног бросился к двери.
— Постой! — крикнул напарник ему вслед. — Мы же заблокированы, ты забыл?
Руки-Ножницы с разбегу врезался в белую дверь и отлетел назад.
— Панчах! Разблокируй двери! Надо бежать! Спасаться, слышишь?
— Да успокойся же! — прикрикнул с досадой напарник и вдруг закашлялся. За все время, что Эдди работал вместе с Панчахом Лалом, это был первый случай, когда тот позволил себе так громко и надрывно кашлять. Обычно он даже чихал вполголоса, плотно зажимая нос батистовым платочком.
Эдди заставил себя повернуться и немедленно пожалел об этом.
Напарника трясло так, будто в руках у него был невидимый отбойный молоток. Лицо его побагровело, по нему катились крупные капли пота. Звуки, которые вырывались изо рта Панчаха Лала, уже нельзя было назвать кашлем — они скорее напоминали треск разрываемой на куски плотной ткани. Руки-Ножницы представил себе, что это за ткань, и почувствовал, что его сейчас вырвет.
— Эдди, — выдохнул Панчах Лал, когда первый приступ страшного кашля прошел. — Газ… это какой-то газ…
Его пальцы вдруг дробно застучали по клавиатуре. «Дверь! — мысленно вопил Эдди. — Открой же эту чертову дверь!» Он плотно зажал нос и рот ладонями, но сладковатый запах неизвестного газа все равно просачивался между сомкнутыми пальцами. Было ясно, что долго он так не продержится, а Панчах Лал все стучал и стучал по клавишам. Скорее всего, просто не мог набрать нужную комбинацию. Собственно, ничто не мешало Эдди открыть дверь самому — для этого достаточно было вернуться к своему пульту и ввести команду на разблокирование дверей, но он хорошо знал, что не сумеет этого сделать. Страх одолел его. Руки-Ножницы ощущал себя сжавшимся в пароксизме ужаса комком горячих внутренностей, все, на что он был способен, — это зажимать себе нос и рот да еще тупо ломиться в закрытую дверь.
— Ох, — внезапно прекратив кашлять, сказал за его спиной Панчах Лал. — Как же больно…
Голос его оборвался. Эдди взвизгнул и снова ударил плечом в дверь. На этот раз дверь подалась, и он, не веря своему счастью, вывалился в коридор. Вероятно, перед тем, как замолчать навсегда, Панчах Лал все-таки успел ввести нужную команду.
Воздух входил в легкие Эдди с каким-то странным хлюпаньем. Он был плотным, словно наполненным мокрой туманной взвесью, как бывает ранним утром на море. Руки-Ножницы пробежал по коридору до поворота и упал на колени.
В груди разлилась свинцовая тяжесть. Эдди вдруг отчётливо понял, что воздух в коридоре ничем не отличается от того, которым Панчах Лал надышался в диспетчерской.
Вентиляционная система станции была замкнута на четвертый сектор.
В четвертом секторе взорвалась бомба.
«Мне крышка, — неожиданно спокойно сказал себе Руки-Ножницы. — Сейчас закашляюсь, как Панчах Лал, и выхаркаю легкие на пол…»
Но кашлять ему почему-то не хотелось. Хотелось просто лечь и закрыть глаза. «Может быть, у меня еще есть шанс, — жалобно подумал Эдди. — Может, я вдохнул несмертельную дозу… в конце концов, есть же система очистки воздуха…»
О том, что эта система тоже контролировалась из четвертого сектора, он предпочел не вспоминать.
Руки-Ножницы приказал себе подняться. Это было тяжело, потому что легкие теперь жгло, как огнем, и каждое движение давалось с большим трудом, но он собрал все силы и встал, цепляясь за стену. Медленно, как слепец, побрел вперед, тяжело переставляя ставшие толстыми и неповоротливыми ноги. Потом споткнулся обо что-то, лежавшее посреди коридора, и остановился.
Труп.
Труп человека в черном комбинезоне и сползшем набок малиновом берете. Короткий автомат лежал поодаль. Эдди присел рядом с трупом — не потому, что ему хотелось рассмотреть человека как следует, а просто не осталось сил переступить через такое большое тело.
Сначала ему показалось, что погибший был тамилом — лицо у него было темным, почти черным. Но, вглядевшись, Руки-Ножницы понял, что ошибся. Кожа солдата темнела и обугливалась прямо на глазах, словно его выжигал изнутри страшный невидимый жар. Преодолевая отвращение, Эдди протянул руку и осторожно дотронулся до щеки мертвеца. Под его пальцами кожа на лице лопнула, будто подгоревшая корка на пироге. Из трещин текла бурая, отвратительная на вид сукровица. Эдди согнулся пополам, и его вырвало прямо на труп.
Арвад Азиль стоял спиной к окну, и майор Сонкх не видел его лица.
— Операция провалилась, ваше превосходительство, — проговорил Сонкх прыгающим голосом. — Люди полковника Амриша опоздали. На несколько секунд, но опоздали. Террористы взорвали бомбы… непонятно, что это было. Реактор цел, но все, кто был на станции, погибли. Вероятно, какой-то газ. Связь со станцией потеряна.
Губернатор молчал. Майор тяжело вздохнул.
— Рамсей Ллойд мертв. Мохаммед Винчи не способен принимать решения. Ваше превосходительство, вам следует немедленно покинуть станцию.
Молчание. Сонкх мысленно проклял своего благодетеля. Как можно быть таким тупоголовым, как можно не видеть неотвратимо надвигающейся гибели?
— Простите, сэр?
— Чего вы от меня хотите, Сонкх? Вам не терпится улететь?
— Ваше превосходительство, — майор старался говорить с достоинством, но получалось не слишком убедительно, — дело не во мне… Вы нужны стране, нужны Кашмиру. Если вы останетесь здесь, террористы будут считать, что достигли своей цели…
— Вы полагаете? — равнодушно спросил губернатор.
Сонкх застонал — про себя.
— Реактор работает сейчас в аварийном режиме. Его некому остановить, автоматические системы контроля выведены из строя террористами. Через полчаса произойдет взрыв, и Раджабад превратится в радиоактивную пустыню. Ваше превосходительство, вы не должны приносить себя в жертву…
Арвад Азиль досадливо передернул широкими плечами.
— Хорошо, майор. Подготовьте мой вертолет.
— Есть, сэр! — просиял Сонкх и вдруг закашлялся. — Прошу прощения, сэр. Видимо, аллергия.
— Свяжитесь с Мохаммедом Винчи, — не слушая его, продолжал губернатор. — Сообщите, что я готов взять его на борт. И вот еще что, Сонкх…
— Да, ваше превосходительство?
— Ты мне никогда не нравился, майор. Ты мелкий, завистливый, трусливый и бездарный сукин сын. Я терпел тебя только в память о твоем дяде. Твой дядя был великим человеком, но ты, к сожалению, оказался недостоин его славы. Теперь ступай.
Когда за лишившимся дара речи Сонкхом захлопнулась дверь, губернатор бросил последний взгляд на белые башни станции «Бахан» — башни, которые через полчаса превратятся в дымящиеся руины, — и отошел от окна. Тяжело опустился в кресло, посидел, успокаивая ставшее учащенным и неровным дыхание. Потом уверенным движением расстегнул кобуру, вытащил массивный «стерлинг», примерился, обхватив
