стремени. А еще я знал, что он не так глуп, чтобы сразу приступать к самому главному.
И так оно и было. Сперва Верослав сказал мне нужные при таком случае слова, то есть он был почтителен и сдержан – как это ему и полагалось. Когда он замолчал, я пожелал, чтобы он сел. Он сел. Тогда я тоже сел, взял рог, потом я и ему дал рог, велел, чтобы нам принесли настойки и еды – и сразу отослал раба, налил себе и Хальдеру, а уже только после Верославу. Но Верослав пить не стал. Вместо этого он воткнул рог в пол и вдруг спросил:
– А если я сейчас тебя убью, что будет делать Хальдер?
– Он промолчит, – тихо ответил я. – Но рог его не пересохнет.
– Почему? – удивленно спросил Верослав. – Ведь это ты его убил.
– Нет, – сказал я. – Это не я его убил, а посол.
– Ложь! – тихо, но очень сердито сказал Верослав.
– Придержи язык! – сказал на это я. – Я говорю тебе о том, что было. И Хрт тому свидетель!
После чего, как это и положено, я сложил два пальца крестиком. Хрт – это указательный палец, а Макья – это средний. Если солжешь, то эти пальцы у тебя срастутся. И как ты тогда будешь стрелять из лука? Ведь между ними ты держишь стрелу, и ими же ты натягиваешь тетиву, а Хрт тебе в это время подсказывает, как надо брать прицел, выше или ниже, а Макья сетует – а надо ли стрелять, одумайся! Вот, все они такие, эти женщины – так думал тогда я…
– А он об этом знал? – спросил ярл Верослав.
– О чем? – спросил я и на всякий случай быстро развел пальцы.
Он заметил это, рассмеялся и сказал:
– Понятно! И вот за то я тебя и убью.
– За что?
– За то, что вы с послом стояли заодин и уморили Хальдера.
– Нет, – сказал я насмешливо. – Нас в этом деле было трое.
– А третий кто?
– Он, – сказал я и указал на Хальдера. – Он мне потом так и сказал: «Ты прав!»
– Прав! – очень сердито сказал Верослав. – А что еще он мог сказать? Он же умирал уже, наверное, когда это говорил.
– Да, умирал! – сказал я. – Но перед смертью разве лгут?
Верослав ничего на это не ответил, потому что тут возражать ему было нечем. А я опять сказал:
– Теперь о Руммалии. Хальдер желал, чтобы посла взяли на меч. Я так и сделал. Хальдер еще желал, чтобы на них был поход. И он будет! Вот только распростимся с Хальдером – и сразу выступаем.
Верослав сердито усмехнулся. Он мне, конечно, не верил. Тогда я тоже усмехнулся и сказал:
– Тут даже клясться незачем. Потому что по-другому теперь просто быть не может! Подумай сам: я – самолично – уморил посла. И его слуг. Сжег их корабль, а с ним всё их добро. К чему это?
– К войне.
– Вот то-то же! – строго сказал ему я, как старший младшему. И также строго, как бы поучая, продолжил: – И, значит, если я первым не выступлю, то тогда первым выступит он, темнорожий. Но лучше воевать не здесь, а там. Там и теплее, и сытней. Так ты рассказывал?
– Так! – ответил он очень сердитым голосом.
– Значит, так оно и будет, – сказал я. – А если я и он, – и тут я опять указал на Хальдера, – а если я и он схватились между собой и я взял верх, так это наше дело. Только наше! И Хрт тому свидетелем. И одобрителем! Потому что вот, смотри: я говорю и Хальдер меня слышит, но молчит. И рог у него полон!
Верослав невольно приподнялся и глянул в рог, рог и вправду был полон…
А я, воспользовавшись этим, вырвал у Хальдера его волшебный меч и, отскочив к стене, спросил:
– А если я сейчас тебя убью? Что ты на это скажешь?!
На это Верослав злобно оскалился и выкрикнул:
– Подменыш! Пастушок!
Я замахнулся…
И Верослав сразу упал. Но я не стал его рубить, только сказал:
– Так и лежи. Не смей вставать! А я буду сидеть и тихо говорить. Пусть те, кто пожелает нас подслушать, подумают, что мы говорим об очень серьезных и тайных делах. Потом, когда мне надоест, я разрешу тебе подняться. А пока, пес, лежи! Я так хочу! Понял?!
И он лежал. Он даже головы не поднимал, не шевелился – вот до чего они боятся меча Хальдера! А я сидел над ним и говорил. Всё говорил! Так, я сказал, что вот я отправлюсь в Руммалию и разобью там Цемиссия, возьму Город и отдам его на разграбление на десять дней. Пусть мои воины берут там всё, что им захочется! А сам же я возьму себе только жену. И я не буду ее долго выбирать, я даже не буду спрашивать, хороша ли она из себя. Я только скажу, что хочу взять в жены дочь Цемиссия! И так оно и будет, Верослав, Цемиссий сам мне ее приведет! И там мы свадьбу и сыграем, и будет она по тамошним обрядам. Потом, когда вернемся сюда, мы с ней придем к нашим кумирам, они нас благословят, и будет еще одна, теперь уже настоящая свадьба. А потом у нас будет много сыновей – ровно двенадцать. Двенадцать сыновей – это двенадцать младших ярлов. И я их посажу в Тэнграде, Ровске, Глуре, Уллине и во всех прочих ярлских городах. А вас, нынешних ярлов, то есть всех моих нынешних тайных врагов, я приведу на капище и там казню, сожгу, а ваш пепел прикажу развеять на ветру. Так будет, Верослав! Так завещал мне Хальдер: одна Земля – это одна семья, вот так! И он был мудр, Хальдер: хоть я убил его, но он меня простил. А если ты не веришь, что простил, так я потом еще раз у него спрошу – при всех спрошу, а ты послушай! А еще… Ну, и так далее, ну, и еще много других подобных слов было мной тогда сказано. Это, конечно, было очень глупо. Но я тогда был в очень сильном гневе! И со мной был волшебный меч, я ничего не боялся, я был очень храбр. Да и потом я уже знал, что первым я прикончу Верослава. И сделаю это сегодня же!
Но день тогда еще только начинался. Натешившись позором Верослава и рассказав ему всё, что хотел, я разрешил ему встать и сказал:
– Я мог убить тебя прямо сейчас. Но я не хочу спешить. Потому что прежде всего нам нужно распрощаться с Хальдером, а уже только потом наступит твое время. А пока иди и прикажи, чтобы уже начинали.
Он поднялся, как побитый пес, и так же, как побитый пес, то есть не глядя мне в глаза, вышел и закрыл за собой дверь. А я сперва закрылся на засов. Потом достал свой меч и опустил его в ножны Хальдера. Честно сказать, мне было очень страшно… Но его ножны приняли мой меч! Мне сразу стало весело. Я спрятал свои ножны под тюфяк, а ножны Хальдера – с моим уже мечом – приладил к поясу, потом одернул плащ, чтобы ножны были меньше заметны. Мой плащ…
Нет, не так! Плащ – это руммалийское слово. Всю прошлую зиму Хальдер нещадно донимал меня тем, чтобы я выучил их собачье наречие, толмач дневал и ночевал у нас, вот почему я никак не могу отвыкнуть от некоторых руммалийских слов… Но дальше! Так вот, мое корзно было обшито горностаем, и оно было достаточно длинное, так что Хальдеровых ножен из-под него почти что не было видно. Так, хорошо, подумал я тогда, я это очень ловко подменил…
Ха! «Подменил» – это я еще раз повторил про себя это слово. Вот и Верослав, тут же подумал я, только что назвал меня подменышем. А раньше он такого говорить не смел – страшился. Ну да теперь они все осмелеют. Да они же теперь только и ждут того, когда Хальдер уйдет и заберет с собой свой меч, которого все они просто до безумия боятся…
А вот дальше я об этом думать не стал! Потому что мне стало смешно! Потому что я уже подумал о другом – о том, что ножны остались при мне! И письмена на них! Вот то-то же! И я прошел к двери, открыл ее, склонился над лестницей и закричал:
– Поднимайтесь!
И там почти сразу ударили в бубны, завыли в рога…
Потом было много всякой неприятной суеты, которую я плохо запомнил. А потом мы несли Хальдера на кумирню. Я шел впереди всех и держал перед собой волшебный меч. Я знал, что пока он при мне, мне ничего не страшно. А что будет потом? Размышляя таки образом, я оглянулся на Хальдера раз, я оглянулся два…
И Хальдер улыбнулся мне. И мне сразу стало легко, потому что я подумал, что он, значит, и в самом деле простил меня. А если даже не простил, то он ведь все равно очень хорошо понимает, что только я
