Трава здесь, на правом берегу Ахеронта, была совершенно иной. Она была такой же, какая растет на поверхности, питаясь солнечными лучами. Она была сочной и сильной, пахла вкусно, росла обильно. Элизиум — мир счастья. Он огромен, по сути он бескраен, ведь миллионы душ обитают здесь, и еще миллионы попадут сюда. Но Элизиум меньше Гадеса — всей остальной части Аида. Ибо в Гадесе томится во много крат больше духов, нежели живет в Элизиуме. Таковым получился человек, плод божественной мысли. Отчего-то человек более склонен быть мерзавцем и подонком, чем праведником. Ведь проще дается такая жизнь, и приносит она больше впечатлений и наслаждений. Да и не верят люди, что после смерти воздастся им по заслугам. Считают все рассказы о потусторонней жизни не более чем сказками, выдумкой для массового сознания, существующей лишь с тем, чтобы манипулировать этим самым массовым сознанием. Религия ведь считается изобретением. Именно изобретением. И как любое другое изобретение, она используется с конкретной целью, для выполнения конкретной задачи. Например, чтобы народ в государстве был не шибко склонен к вольности. Чтоб исправно платил налоги и уважал элиту, господ, стоящих на верхних ступенях социальной лестницы. И никогда не роптал на господ…
Папа Римский — наместник Бога на земле. Государь всея Руси — наместник Бога на земле. Цезарь — наместник богов на земле…
Чушь, да и только, если подумать. Чушь, которую могут проглатывать только убогие разумом и нищие духом. А таковых, к сожалению, преобладающее большинство. Человеческое общество подобно стаду баранов, где за высоким забором точит ножи для разделки очередной жертвы царь природы — лев. А рядом виляют хвостами те, без кого его стадо разбежится при первом же выпасе — волки, гиены и шакалы. Они верно служат льву, стерегут по ночам робко блеющих баранов, охраняют стадо на дневных пастбищах, ждут подачки ото льва. Каждый народ — такое стадо. Каждая страна…
Впрочем, стоит ли об этом думать? Бараны рады своей жизни. Они и помыслить не могут о какой-то другой жизни, где не будет точащего ножи льва и беспрестанно лающих волков-охранников, противно ржущих гиен, огрызающихся шакалов. Бараны довольны, что о них так заботятся, ведь забор вокруг загона и пастбища — это проявление заботы! Да, приходится каждую ночь выдавать льву и его прихвостням кого- то на растерзание, но это лишь незаметный мазок грязью на великолепной картине жизни! Бараны знают и то, что там, за лесом, точно такое же стадо, где живут точно такие же бараны. И о них тоже заботятся: у них есть свой «наместник бога» лев, свои охранники. И раз в том стаде нет никаких волнений, то и в этом не будет. Значит, все идет по верному пути.
На горизонте призывно светится солнце, в небе весело порхают птахи, мы идем верным путем. Жизнь прекрасна…
Только не понять никак баранам, что, смотря на солнце, они лишь думают, что идут к нему. На самом деле они пятятся назад.
На то они и бараны. Думать — прерогатива льва. Даже гиены и шакалы не шибко способны к мысленным упражнениям. Да, иногда они выступают с предложениями, как повысить поголовье скота и качество производимой шерсти, но делают это лишь с тем, чтобы сытнее есть и теплее кутаться в шубы. Такие предложения лев принимает с улыбкой. Если же какая-то облезлая собачонка вдруг тявкнет, что, дескать, стоило бы расширить границы пастбища или хотя бы границы загона, лев принимает свой самый грозный вид и один из своих многочисленных мясницких ножей кидает прямо в лоб несчастной собачонке. А бараны, они даже не в курсе, что только что зарезали беднягу.
Пусть пастбище останется таким, какое оно есть. Незачем расширять. Бараны ведь не подохли, следовательно, жратвы им хватает. А расширять загон — это вообще нелепо. Ну что с того, что баранам тесно? На то они и бараны! Как говорится в поговорке: «В тесноте, да не в обиде».
«Но ведь им не хватает места даже для того, чтобы справлять свои естественные нужды! — гавкнет иная собачонка». «Не проблема! — отвечает самодовольный лев. — Съедим побольше баранов!»
На крайний случай пусть спят там же, где справляют свои нужды. Пусть выберут тех, кто будет постоянно там спать, или же меняются от ночи к ночи. Посылаемые для уборки загона шакалы знать не знают, как это делается — уборка, и поплевав на руки, плюют затем на землю и удаляются. В докладе говорят, что, мол, задание выполнено, господин лев.
Когда бараны, возвращаясь с пастбища, узнают о проделанной в загоне уборке, которая на самом деле даже не начиналась, они радуются и танцуют. Все делается для их блага! Затем идут на вечернюю подстрижку, после которой трясутся от холода ночью в собственных фекалиях. Но то — лишь незаметный мазок грязью…
Выкинув из головы ненужные, абстрактные размышления, Хрон стал думать, каким образом отыщет яблоки. И прежде всего надо обмозговать, кто способен помешать ему.
Рядом с садом Гесперид есть вход в Тартар. Мрачное место, где никто никогда не бывал, разве что заточенные там древнейшие боги. Вход охраняют. В частности, сторукие гекатонхейры, мифические чудовища. Плюс всякой другой живности по нескольку штук. Наткнуться на подобных существ рискованно, потому сам вход стоит обходить издали.
Но где вход в Тартар? И где вход в сад Гесперид?
Хрон заметил, что приближается к скалам. Через несколько минут они нависли над головой исполинской стеной, теряющейся в тумане. Скалы выглядели такими же, как и по ту сторону Ахеронта, разве что казались выше и неприступнее. Хрон выбрал направление направо и пошел вдоль препятствия, надеясь отыскать сад как можно быстрее. Хоть он и бывал на этом берегу ранее, местность выглядела незнакомой.
До слуха донесся далекий шум, который можно было расценить как топот копыт. Поначалу Хрон не особо придал этому шуму значение, но когда он усилился, Хрон замер и вслушался внимательней. Откуда-то со стороны берега мчались в примерном на Хрона направлении около двух десятков лошадей. Они приближались быстро, не скрывая своего присутствия.
Эринии.
Хрон догадался, что за ним продолжается погоня. Эринии, богини мести, богини воздаяния за грехи, подчиняющиеся Аиду, не утратили следа, когда Хрон отплыл на ладье Харона. Возможно, Харон сам поведал эриниям, что Хрон недавно переплыл на правый берег Ахеронта и движется к саду Гесперид. Потому преследователи точно знают, куда скачут в тумане.
Хрон еще раз оглядел скалы. Забраться по ним он не мог, надежно спрятаться — тоже. Потому, смекнув и пойдя на изрядную долю риска, он бросился обратно вдоль стены. Харон показал место, где ступил на берег его неугодный пассажир, а потом сказал о пункте назначения — саде Гесперид. Эринии, рассчитав примерно, на какое расстояние Хрон может уйти за время своего присутствия в Элизиуме, поскакали на перехват.
Бежать теперь в обратном направлении — единственное спасение. Но более ценное знание Хрон подчеркнул из ситуации еще раньше, чем решил, каким путем будет спасаться.
Раз эринии скачут вправо от этих отвесных скал, надеясь перехватить Хрона по дороге к саду Гесперид, значит, сад Гесперид именно там.
Но прежде чем попасть в него, надо уйти от богинь мщения. Потому Хрон что есть духу мчался прочь от сада, влево от того места, где вышел на берег. Проклятый туман то редел, то сгущался, его температура скакала не менее редко. Пару раз Хрон едва не провалился в глубокие канавы, один раз даже упал, споткнувшись о камень. Но встал и продолжил бег.
Он перешел на быстрый шаг лишь тогда, когда стук копыт смолк. Скалы по правую руку все еще преграждали дорогу, но стали более пологими, не такими опасными и страшными. Скоро на их серых боках появился мох и даже трава, а потом Хрон сумел забраться на каменный порог, поднялся повыше, отыскал более или менее удобный подъем и продолжил путь. Теперь — наверх.
Возможно, есть путь в обход скал.
ГЛАВА 32
Нерей оказался трудноуловимым стариканом. Артемида второй день кликала его на берегу, но на зов приплывали лишь океаниды. Каждая, завидев богиню, тотчас спешила отыскать Нерея, но пока ни одной
