— Он вам сказал, как был одет Меран?
— По его словам, на Меране были серые брюки, а поверх — светлая рабочая блуза без галстука.
Прокурор Айвар, поглядев в лежащем перед ним досье показания Мегрэ, сделал знак, что просит слова, и Мегрэ поспешил добавить:
— Свидетель не смог уточнить, происходило ли это двадцать шестого или двадцать седьмого февраля.
Теперь настала очередь защиты. Молодой адвокат, которому все предвещали блестящее будущее, выступая на этом процессе, в какой-то степени ставил на карту свою карьеру. Любою ценою он должен был произвести впечатление человека, уверенного в себе и в правоте дела, которое защищал, и поэтому всячески старался взять себя в руки и не выдавать своего волнения.
А Мегрэ продолжал бесстрастным голосом:
— Обвиняемый утверждает, что после ухода этого заказчика он закрыл сначала мастерскую, потом магазин и пошел к остановке автобуса.
— Следовательно, это было примерно около половины седьмого?
— Примерно так. Выйдя из автобуса в нижней части улицы Мартир, он стал подниматься по улице Манюэль.
— Он шел к тетке с каким-нибудь делом?
— Сначала Меран заявил, что пошел просто в гости, — он бывал там не меньше одного раза в месяц. Однако через два дня, когда раскрылась история с неоплаченным векселем, ему пришлось отказаться от своего показания.
— Расскажите же нам об этом векселе.
— Двадцать восьмого числа Меран должен был погасить очень важный вексель, опротестованный еще в прошлом месяце. Однако денег для этого у него не было.
— Вексель был вам предъявлен?
— Да.
— Он был оплачен?
— Нет.
Прокурор, махнув рукой, видимо, хотел пренебречь этим аргументом, который говорил в пользу Мерана, тогда как Пьер Дюше повернулся к присяжным с таким видом, словно призывал их в свидетели.
Этот факт и раньше тревожил Мегрэ. Если обвиняемый, зарезав свою тетку и задушив малышку Сесиль Перрен, унес бы с собой золотые монеты и банкноты, спрятанные в китайской вазе, если он, кроме того, захватил бы с собой акции на предъявителя, то почему же, не будучи еще заподозренным и считая, что его и не, заподозрить, он не погасил вексель, рискуя таким образом попасть под суд за банкротство?
— Мои инспектора подсчитали, сколько требуется времени, чтобы добраться с улицы Рокет на улицу Манюэль. В это время дня езда в автобусе займет полчаса, а в такси — двадцать минут. Опрос, произведенный среди шоферов такси, как и среди шоферов автобусов, ни к чему не привел. Никто не мог вспомнить человека, похожего на Мерана. Судя по подписанным им последующим показаниям, на улицу Манюэль он пришел без нескольких минут семь. На лестнице никого не встретил, не видел и консьержки. Постучав в квартиру тетки и не услышав ответа, он был крайне удивлен и вдруг заметил торчащий в замке ключ. Меран вошел в квартиру, и тут его глазам представилась уже известная вам картина.
— Лампы не были погашены?
— Горела только одна, под розовым абажуром у входа в гостиную. Меран думает, что свет горел и в других комнатах, но может быть, это ему только показалось, потому что он туда не заходил.
— Как обвиняемый объясняет свое поведение? Почему он не вызвал врача, не позвонил в полицию?
— Боялся, что его заподозрят. Увидев, что один из ящиков бюро в стиле Людовика Пятнадцатого открыт, он закрыл его. Он также поставил в китайскую вазу валявшиеся на полу искусственные цветы. Собравшись уходить, Меран вдруг подумал, что мог оставить отпечатки пальцев, и стал вытирать мебель, потом вазу своим носовым платком. Выйдя из квартиры, он вытер также дверную ручку, а ключ унес с собой.
— Куда он его дел?
— Бросил в канализационный люк.
— Как он доехал до дому?
— На автобусе. Маршрут по направлению к бульвару Шаронн проходит по улицам с не слишком оживленным движением, а потому в тридцать пять минут восьмого он уже вернулся к себе.
— Жены его не было?
— Нет. Как я уже говорил, она пошла на пятичасовой сеанс в ближайший кинотеатр. Она ходит туда часто, почти каждый день. Пять кассирш узнали ее по фотографии. Ожидая ее, Меран разогрел остатки жаркого и зеленых бобов и накрыл на стол.
— Часто ему приходилось это делать?
— Да, очень часто.
Хотя Мегрэ стоял спиной к публике, ему показалось, что все, особенно женщины, заулыбались.
— Сколько раз вы допрашивали обвиняемого?
— Пять раз. Один раз целых одиннадцать часов. Поскольку своих показаний он с тех пор не менял, я составил донесение, вручил следователю, и с тех пор мне больше не случалось видеть Мерана.
— Он не писал вам из заключения?
— Прислал одно письмо. Оно приложено к делу. Меран снова уверял меня, что невиновен, просил позаботиться о его жене.
Мегрэ старался не встретиться взглядом с обвиняемым, который при этих словах слегка вздрогнул.
— Меран не писал вам, что он под этим понимает и почему боится за жену?
— Нет, господин председатель.
— Удалось вам найти его брата?
— Да, но только через две недели после преступления, то есть четырнадцатого марта.
— В Париже?
— Нет, в Тулоне. Там он проводит большую часть времени, а постоянного места жительства у него нет. Он часто разъезжает по Лазурному берегу, останавливается то в Марселе, то в Ницце, то в Ментоне. Сначала, по письменному предписанию, он был допрошен полицией в Тулоне. Затем его вызвали ко мне в уголовную полицию, кула он явился, заранее потребовав, чтобы ему были оплачены дорожные расходы. Он уверял, что с января в Париже не был, и представил имена трех свидетелей, с которыми играл в карты в Бандоле двадцать седьмого февраля. Свидетелей этих допросили. Они принадлежат к той же среде, что и сам Альфред Меран, то есть к кругу подозрительных лиц.
— Какого числа вы вручили свой рапорт следователю?
— Окончательный вариант рапорта вместе с протоколами, содержащими показания, подписанные обвиняемым, был вручен следователю двадцать восьмого марта.
Теперь подошло время коснуться очень тонкого вопроса, о котором было известно только трем лицам, играющим решающую роль в ведении процесса: во-первых, прокурору Айвару, в кабинете которого накануне в пять часов вечера побывал Мегрэ, во-вторых, самому комиссару, а в-третьих, председателю суда Бернери, тоже накануне поставленному в известность заместителем прокурора.
Были в зале и другие лица, о которых публика лаже не догадывалась, тоже дожидавшиеся сенсационного сообщения. Речь идет о пяти инспекторах, нарочно выбранных Мегрэ из менее известных. Они входили в «бригалу нравов», которую обычно называли «светской».
Эти инспектора находились зале с самого начала процесса, затерявшись в толпе, на своих стратегических постах, наблюдая за лицами присутствующих, за их реакцией.
— Итак, господин комиссар, ваше расследование официально закончилось двадцать восьмого марта?
