наслаждался застойным мирком провинциальной жизни.
— Итак, это продолжается уже два года?
— Мы встретились два года назад.
— А как давно месье Мерсье начал посещать вас в доме старой госпожи?
— Больше года.
— И вам не приходило в голову пожениться?
— Старая госпожа, как вы ее называете, никогда ьы этого не допустила. Она бы восприняла это как измену. Ока очень ревновала меня ко всем. У нее никого в жизни, кроме меня, не было… И племянника, которого она терпеть не могла. Она относилась ко мне, как к своей собственности. Мне приходилось скрывать свои отношения с Жаком.
— Ваша очередь, месье Мерсье.
— Я не хочу, чтобы меня впутывали…
— Никто не собираетея вас впутывать. Мадемуазель Сесиль просила расследования, а вы межете помочь полиции, отвечая на мои вапросы. Филипп Делижар уверяет, что ваши дела оставляют желать лучшего.
— Ну…
— Это правда?
— Ответь ему. Жак.
— Да, это правда. Мы вступили в дело с моим приятелем и купили три грузовика, чтобы возить рыбу из маленьких портов на Канале. К сожалению, грузовики оказались очень старыми. и вот…
— И когда?
— Что когда?
— Когда вы прикрываете ваше дело?
— Уже три дня, как грузовики стоят, потому что мы не заплатили за гараж.
— Спасибо. Теперь, мадемуазель, не повторите ли вы, во сколько вы пришли на улицу Реколле?
— Позавчера? Около четырех… Правда, Жак?
— Вы были с ней?
— Я привел ее в машине и ждал за углом. Это было в пять минут пятого.
— Вы приехали вместе из Байе?
Мегрэ сердито поглядел на Сесиль, которая раньше говорила, что приехала в Кан автобусом.
— Так. Теперь скажите мне, мадемуазель, вот что: когда вы прочли в газете о смерти Жозефиныт Круазье, вы попросили Жака отвезти вас в Кан. Во сколько вы приехали туда?
— Примерно в половине десятого утра.
— Расскажите мне подробно, что вы увидели.
— Сначала я увидела лакея, потом разных людей в вести бюле, потом Филиппа Делижара, который подошел ко мне и ухмыльнулся: «Я-то думал, что вы раньше прибежите». А потом я увидела тетю…
— Одну минутку. Вы видели тело? Где?
— В гробу.
— Значит, она была уже в гробу, но крышка еще не была закрыта?
— Они закрыли крышку немного погодя. Люди, которых я встретила внизу, были от гробовщика.
— И вы узнали лицо? Вы в этом уверены?
— Абсолютно. А что же еще я должна была увидеть?
— Вы не заметили ничего ненормального?
— Конечно, нет. Я плакала… я была очень расстроена…
— И последний вопрос: я знаю главный вход в дом на улице Реколле. Я полагаю, там должен быть и черный ход.
— Да, сзади дома есть маленькая дверь, которая ведет на другую улицу. Туда выходят только ограды садов.
— А если пройти в дом этой дверью, то можно подняться наверх, миновав лакея и кухарку?
— Да. Если подняться по черной лестнице на второй этаж.
— Сколько я вам должен, гарсон? Благодарю вас, мадемуазель. И вас, месье Мерсье.
Мегрэ заплатил по счету и поднялся. Он остался доволен разговором.
Через несколько минут, все еще не выпуская изо рта трубки, он вошел в клуб Делижара и проследовал в кабинет секретаря. Здесь он задал ряд вопросов и записал все ответы в записную книжку.
— Теперь разрешите прочесть мне ваши ответы. Вы сказали, что уверены в том, что Филипп Делижар приехал позавчера в клуб в четверть шестого… Правильно? Партнеры уже ждали его, потому что игра обычно начинается в пять. Он занял место за столом. Но как только были розданы карты, его позвали к телефону. Он вернулся очень бледный и объявил, что только что умерла его тетя… Это все. Вам больше нечего добавить? Благодарю вас, месье.
Доктор Левин, тот врач, который был вызван к постели мадам Круазье, оказался молодым человеком с ярко-рыжими волосами. Он был в белом халате и занимался тем, что жарил отбивную на спиртовке в своем кабинете.
— Я не помешал вам, доктор? Простите, но мне надо уточнить некоторые детали, касающиеся смерти мадам Круазье.
Левину было не больше двадцати семи лет. Он только что начал практиковать в Кане. И судя по всему, не был пока отягощен множеством пациентов.
— Вам приходилось раньше бывать в доме месье Делижара?
— Я удивился, когда меня вызвали в один из богатейших домов города.
— Во сколько это было? Вы можете назвать точное время?
— Даже очень точное, — улыбнулся Левин. — Ко мне приходит, чтобы помочь на приеме, маленькая медсестричка. Уходит она в пять часов. И вот, только она надела шляпку и только я собрался поцеловать ее на прощание, как зазвонил телефон.
— Итак, это случилось ровно в пять. И долго вы добирались до улицы Реколле?
— Минут семь-восемь.
— Вас впустил лакей и провел на второй этаж?
— Не совсем так. Лакей открыл дверь, но тут же на лестнице появилась женщина и крикнула: «Скорее, доктор!» Это была мадам Делижар. Она сама провела меня в спальню направо…
— Одну минутку. В спальню направо… В комнату, обтянутую голубым шелком?
— Вы ошибаетесь, инспектор. Комната направо оклеена бумажными обоями. С желтыми кругами.
— И мебель в стиле Людовика Четырнадцатого?
— Вы опять ошиблись. Я кое-что смыслю в стилях и не сомневаюсь, что комната направо обставлена в стиле Регентства.
К удивлению доктора, Мегрэ записал все эти малозначащие детали в записную книжку.
— Так-так. В десять минут шестого вы были уже наверху. Где же вы обнаружили тело?
— Разумеется, в кровати.
— Покойная была раздета?
— А как же иначе?
— Извините, я перебью вас. Значит, в пять десять Жозефина Круазье находилась в постели и была раздета. Что же было на ней?
— Ночная рубашка.
— Остальная одежда лежала рядом?
— Не думаю… Нет. В комнате все было в полном порядке.
— И никого, кроме мадам Делижар?
