— Доброе утро, господин комиссар.
— Вы меня знаете?
Консьержка утвердительно кивнула.
— Значит, вам известно, что произошло?
— Я расспросила стоявшего перед домом полицейского, и он сказал, что мадемуазель Луиза мертва.
Консьержке было лет сорок, и одета она была даже с некоторым кокетством. Черты ее лица были довольно правильны, хотя несколько грубоваты.
— Ее убили? — спросила она Мегрэ, когда тот устроился возле окна.
— Почему вы так думаете?
— Если бы она умерла естественной смертью, то полиция не стала бы нас беспокоить с утра пораньше.
— Но она могла покончить с собой.
— На таких, как она, это не похоже.
— Вы хорошо ее знали?
— Не очень. Она приходила ко мне только за почтой и никогда не задерживалась надолго. Она не чувствовала себя достаточно уверенно в этом доме, вы понимаете, о чем я говорю?
— Вы хотите сказать, что она была из другого социального сословия, чем жильцы этого дома?
— Да.
— А к какому слою она по-вашему принадлежала?
— Точно не знаю. И вообще, у меня нет никакого повода говорить о ней плохо. Она была спокойна и вежлива.
— А ее домработница никогда не говорила с вами о ней?
— Мы с госпожой Броль вообще не разговариваем.
— Вы ее знаете?
— И не желаю ее знать. Я вижу, как она приходит и уходит. Этого мне вполне достаточно.
— Луиза Филон была содержанкой?
— Вполне возможно. За квартиру, во всяком случае, она платила регулярно.
— Ее кто-нибудь посещал?
— Время от времени.
— Регулярно?
— Нельзя сказать, что регулярно.
Мегрэ чувствовал ее внутреннее сопротивление. В отличие от Дезире Броль она нервничала и время от времени бросала быстрый взгляд в сторону застекленной двери.
— Доктор идет.
— Скажите, мадам… Да, кстати, как вас зовут?
— Карне.
— Скажите, мадам Карне, вы ведь пытаетесь от меня что-то скрыть?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Просто так. Мне хотелось бы это знать. К Луизе Филон всегда приходил один и тот же мужчина?
— Во всяком случае, я видела одного и того же.
— Кто он такой?
— Музыкант.
— Откуда вы знаете?
— Пару раз я видела, как он приходил с футляром от саксофона.
— Вчера вечером он приходил?
— Да, около десяти.
— Вы открыли ему дверь?
— Нет. До одиннадцати часов вечера, пока я не ложусь спать, дверь остается незапертой.
— Но вы всегда видите, кто приходит?
— Вообще-то да. Мои жильцы, в основном, важные и спокойные господа.
— Значит, вы утверждаете, что музыкант приходил около десяти часов?
— Да. Он пробыл минут десять, не больше, и когда выходил из квартиры, то мне показалось, что он спешит. Я слышала, как он быстрым шагом направляется в сторону площади Этуаль.
— Вы не обратили внимания на выражение его лица? Был ли он взволнован или…
— Нет.
— Никто больше не приходил к Луизе Филон в течение вечера?
— Нет.
— Значит, если врач установит, что преступление было совершено между десятью и одиннадцатью часами, можно быть почти уверенным, что…
— Я этого не говорила. Я только сказала, что вчера вечером к Луизе Филон приходил только он.
— По-вашему, музыкант был ее любовником? - Немного помолчав, она прошептала:
— Не знаю.
— Понятно. Музыканту не по карману снимать ей квартиру в таком шикарном доме.
— Вот именно.
— И вы не удивились, узнав об убийстве?
— Я не ожидала этого, но меня это событие не удивило.
— Почему?
— Да так. Мне кажется, что женщины подобного сорта более других подвержены опасности.
— Составьте список всех жильцов, входивших или выходивших из дома вчера вечером после девяти часов. Я приду за ним попозже.
— Хорошо. Это не трудно.
Выйдя от консьержки, Мегрэ встретил прокурора и его заместителя.
В доме по-прежнему, за исключением третьего этажа, царило спокойствие. Глазеть на полицейских сквозь щели в дверях было не в обычае жителей этого дома. Моэрс и его эксперты заняли своей аппаратурой всю квартиру, а врач уже завершил осмотр тела.
— Когда произошло убийство? — спросил комиссар.
— Между девятью часами и полуночью. Точнее сказать, между девятью и одиннадцатью часами вечера.
— Вероятно, смерть была мгновенной?
— Вы же сами видели. Выстрел произведен в упор.
— Сзади?
— Сзади и чуть сбоку. - Моэрс вмешался в разговор:
— В момент выстрела она курила сигарету, которая упала на ковер и тлела. Счастье, что он не загорелся.
— В чем здесь, собственно, дело? — спросил заместитель прокурора, не введенный еще в курс дела.
— Я и сам еще пока не знаю. Быть может, банальное преступление. Но это меня бы удивило.
— У вас уже есть какая-нибудь версия?
— Никакой. Пойду поговорю еще раз с домработницей.
Но прежде чем снова направиться на кухню, Мегрэ позвонил на набережную Орфевр и попросил Люка, находящегося в бюро, чтобы он немедленно приехал.
Мадам Броль сидела все на том же месте. Кофе она уже выпила и теперь курила сигарету, что не соответствовало всему ее облику.
— Курить-то мне можно? — спросила она, перехватив взгляд комиссара.
Мегрэ, кивнув, сел напротив нее.
— Рассказывайте.
— О чем?
