— Наверно, думал, что они не примут тебя в свою компанию?
— Зачем вы задаете мне все эти вопросы?
— Потому что твой отец в тюрьме. Ведь не он же стрелял в Леони Бирар, верно?
Он смотрел прямо в глаза мальчику, и тот не дрогнул.
— Ты знаешь, что стрелял не он. Значит, это сделал кто-то другой. Разве тебе хочется, чтоб твоего отца осудили?
— Нет.
Чувствовалось, что мальчик начинает колебаться, и поэтому Мегрэ не стал настаивать. Накануне, в своем углу, он уже думал об этом, спрашивал себя: не хотел ли Жан-Поль, тайком от самого себя, от своего отца и матери, быть самым обыкновенным мальчишкой? Не только потому, что отец его был учителем. Они не ходили в церковь. Они одевали его не так, как других мальчишек. Их дом ничем не походил на другие дома в деревне, у них была другая жизнь.
Его мать никогда не смеялась, она скользила словно тень, приниженная и кающаяся. Она сделала что- то очень плохое, и чтобы наказать ее, другая женщина стреляла в нее.
И женщина эта не была осуждена! Разве это не подтверждало ее правоту?
Может быть, Жан-Поль любил их? Волей-неволей он был частицей клана, в его жилах текла та же кровь.
Все это было очень трудно объяснить. Были какие-то неуловимые нюансы, которые сразу же исчезали, едва начнешь пользоваться словами.
— Предположим, ты знаешь какой-то факт, которого вполне достаточно, чтобы вызволить из тюрьмы твоего отца…
Ощупью пробираясь вперед, он несказанно удивился, увидев, как Жан-Поль быстро поднял голову и посмотрел на него со страхом и восхищением. Мальчик уже открыл было рот, хотел, видимо, что-то сказать, но промолчал и, чтобы успокоиться, сжал кулаки.
— Видишь ли, я стараюсь только понять. Я ведь не знаю твоего отца, но убежден, что солгать он не мог. Он утверждает, что не входил в сарай утром во вторник, и я ему верю.
Мальчик по-прежнему настороженно наблюдал за ним.
— С другой стороны, и Марсель Селье мне кажется хорошим мальчиком. Когда ему случается соврать, он тотчас же идет исповедоваться. У него вроде бы нет никакого повода обвинять твоего отца. Ведь он всегда ставит ему лучшие отметки, чем тебе. И тем не менее Марсель утверждает, что видел, как твой отец выходил из сарая…
И подобно тому, как вырывается пузырь на поверхность пруда, у Жан-Поля, старавшегося не смотреть на Мегрэ, вырвалось признание:
— Он врет.
— Ты уверен, что он врет? Тебе не кажется? Ты не из зависти говоришь это?
— Я не завидую ему.
— Почему ты не сказал об этом раньше?
— О чем?
— Что Марсель врет?
— По тому самому!
— Ты уверен, что он не видел твоего отца?
— Да.
— Почему?
Мегрэ думал, что мальчик заплачет, а может, даже зарыдает, но глаза Жан-Поля за стеклами очков оставались сухими. Только он сразу как-то сник, обмяк. Теперь в позе его не было ничего враждебного: ведь защищаться-то уже не надо.
Видимо чувствуя, что ноги у него подкашиваются, он уселся прямо на бревна неподалеку от комиссара. И это было единственным признаком того, что он сдался.
— Я его видел.
— Кого ты видел?
— Марселя.
— Где? Когда?
— В классе у окна.
— Расскажи мне по порядку, как все произошло.
— А ничего не происходило. Просто Пьедебёф пришел в класс за отцом, и оба они пошли в канцелярию мэрии.
— Ты их видел?
— Да. С моего места их было видно. Они вошли под своды, а все ребята стали шуметь, как обычно.
— Ты не встал со скамьи?
— Нет.
— Ты никогда не балуешься?
— Нет.
— А где был Марсель?
— У первого окна слева, у того самого, что выходит во двор и в сады.
— Что он делал?
— Ничего. Смотрел в окно.
— Он тоже никогда не балуется?
— Изредка.
— И когда же?
— Когда в классе Жозеф.
— Сын мясника?
— Да.
— Ты сидел за своей партой. Марсель стоял у окна слева. Отец и Пьедебёф были в канцелярии. Так?
— Да.
— Окна были открыты?
— Нет, они были закрыты.
— Но ты все же слышал шум из кузницы?
— Кажется, слышал. Да, я почти в этом уверен.
— Что произошло дальше?
— Марсель отошел от окна и пересек класс.
— Для чего?
— Чтобы подойти к одному из двух окон справа.
— К тому самому, из которого видна задняя часть дома Леони Бирар?
— Да.
— В этот момент отец все еще был в мэрии?
— Да.
— Марсель ничего не сказал?
— Нет. Он смотрел в окно.
— Ты не знаешь, на что он смотрел?
— С моего места мне было не видно.
— Ты частенько наблюдаешь за Марселем?
Он смущенно пробормотал:
— Да.
На этот раз Мегрэ не спросил его почему. Оба они — хорошие ученики, но поскольку Жан-Поль был сыном учителя, претендовать на место первого ученика в классе он не мог. Так что первым всегда оказывался Марсель.
Кроме того, Марсель был мальчиком из хора и в воскресенье надевал стихарь. У него были друзья. Ну, например, Жозеф, сын мясника, с которым он шептался на переменках, а после уроков играл.
