нескольким ведущим вверх ступеням.
Скорее всего, девчонка жила в этом квартале.
Комиссар зашел в рыбацкое кафе и выпил белого вина.
Потом подумал, что доктор Беллами после его ухода, наверное, поспешно поднялся по широкой лестнице к своей матери или жене. Кого же из них он начал расспрашивать о посещении девицы?
Мегрэ шел машинально, как делал это каждый день, пока не добрел до комиссариата полиции. Неподалеку находился железнодорожный вокзал. Должно быть, пришел поезд, ибо туда спешили люди с чемоданами в руках.
Взгляд его задержался на некоей паре, идущей с вокзала, или скорее на женщине, очень похожей на ту, что он видел на портретах в кабинете доктора Беллами.
Женщина была уже не молода, наверное лет пятидесяти, но волосы ее выглядели легкими и воздушными, а глаза казались фиолетовыми. Несколько погрузневшая фигура, но удивительная легкость при ходьбе.
Носила она белый костюм и такую же белую шляпку, которые несколько чужеродно выглядели в не слишком элегантно одетой толпе прохожих на улице. Ее сопровождала волна аромата тонких духов.
Шагала она быстро, а рядом шел мужчина лет на пятнадцать старшее ее, который явно чувствовал себя неуютно.
В руке женщина держала шикарный маленький чемоданчик из крокодиловой кожи, а мужчина нес два чемодана побольше.
Было нетрудно догадаться, что это мадам Годро, мать Одетты и Лили.
Должно быть, ей в Париж послали телеграмму, и она поспешила приехать на похороны.
Мегрэ проводил парочку взглядом. Поблизости находились несколько отелей, но они не стали заходить ни в один из них. Может быть, собирались позвонить в ту самую дверь, из которой недавно вышел комиссар?
Мегрэ зашел в комиссариат и медленно поднялся по пыльной лестнице. Хотя он побывал здесь всего один раз, чувствовал себя как дома. Не постучавшись, он толкнул дверь в кабинет, который был почти пуст, как и накануне. Было начало седьмого. Комиссар Мансюи подписывал какие-то бумаги.
– Приехала мадам Годро, – объявил Мегрэ, усаживаясь на край стола.
– На похороны, наверное. А откуда вы это знаете, комиссар?
– Только что видел ее идущей с вокзала.
– Вы с ней знакомы?
– Достаточно увидеть портрет старшей дочери, чтобы узнать мамашу.
– Я с ней никогда не встречался. Говорят, что она до сих пор сохранила красоту.
– В значительной степени, и прекрасно об этом знает.
Мансюи поставил еще несколько подписей в документах.
– Неплохо провели время?
– Доктор Беллами был многословен и пригласил меня к себе домой. Скажите, вы, случайно, не знаете девочку-подростка лет четырнадцати-пятнадцати, длинную и тощую, одетую в розовое ситцевое платьице и черные шерстяные чулки. Волосы соломенные, чуть с рыжинкой.
Комиссар удивленно воззрился на него:
– И это все, что вам о ней известно?
– Еще она носит сумочку, вышитую разноцветным бисером.
– А вы не знаете, где она живет?
– Нет.
– Имя ее тоже вам неизвестно?
– Не знаю ни имени, ни фамилии.
– А где она работает?
– Я даже не уверен, работает ли она.
– Видите ли, в Сабль проживает тысяч двадцать народу, и таких девиц, как вы описали, полно на каждой улице.
– Тем не менее я хотел бы отыскать именно эту.
– В каком хотя бы квартале вы ее встретили?
– В доме у доктора Беллами.
– И вы его не спросили?.. Ах, извините! Я понял.
Это, конечно, только признаки…
Мегрэ, улыбнувшись, стал набивать табаком трубку.
– Послушайте, комиссар, мне кажется, что я вам надоедаю. Я здесь в отпуске, это факт. И все происходящее в Сабль, в общем-то, меня не касается. Однако я много бы дал, чтобы отыскать эту девчонку…
