местного сообщения с вагонами старой модели. На каскетке человека, сидевшего за окошечком, было написано, что он помощник начальника вокзала.
– Добрый вечер, месье комиссар…
Решительно, слишком многие его знали.
– Хочу получить у вас некоторые сведения. Вы знаете молодого Дюфье?
– Месье Эмиля? Конечно, я его знаю. По своим репортерским делам он заходил сюда каждый раз, когда должна была приехать какая-нибудь важная персона.
Я сопровождал его на платформе.
– В таком случае вы можете мне сказать, покупал ли он в конце прошлого месяца билет до Парижа?
– Я даже могу сказать, что именно я ему их отдал.
Мегрэ автоматически отметил, что сказано было во множественном числе.
– Вы отдали ему несколько билетов?
– Два билета во второй класс.
– Туда и обратно?
– Нет, только туда. Днем, еще до полудня. Он хотел билеты на последний поезд, отходящий в десять пятьдесят две…
– Вы не знаете, успел он на этот поезд?
– Полагаю, что успел. На вокзале, правда, я тогда отсутствовал некоторое время. Работал ночной помощник.
– Он здесь?
– Должен подойти. Зайдите в кабинет.
Они добрались до платформы и вошли в кабинет, где трещал телеграф.
– Скажите-ка, Альфред! Я имею честь представить тебе комиссара Мегрэ, о котором ты слышал.
– Очень приятно.
– Комиссару нужно узнать, уехал ли молодой Дюфье на 163-м поезде в один из последних дней июля. Я ему выдал два билета второго класса в один конец до Парижа. Уехать он должен был в десять пятьдесят две.
– Что-то не помню…
– Полагаю, что, если бы он уехал на этом поезде, вы бы его увидели?
– Утверждать не могу… Иногда в последний момент вызывают к телефону или в почтовый вагон. Правда, сейчас я тоже удивляюсь, что не видел его…
– Есть ли возможность узнать, использовались ли полученные билеты?
– Конечно. Достаточно запросить Париж. Путешествующие, как известно, сдают билеты при выходе. Однако случается, что пассажиры выходят на промежуточных станциях. Другие по рассеянности, выходя в толпе, забывают сдать. Но это случается редко. Это против правил, но подумать и об этом стоит… – Потом, несколько задумавшись, он как бы про себя проговорил: – Что-то здесь странное…
Посмотрел на коллегу, как бы вспомнив о чем-то, выходящем за обычные рамки.
– Эмиль Дюфье несколько раз ездил на поезде в Нант, в Ла-Рош и в Ла-Рошель. И каждый раз у него был бесплатный проезд… – Он объяснил Мегрэ: – Журналисты имеют право на бесплатный проезд в первом классе. Стоит только это оформить у себя в газете. На этот же раз он не стал пользоваться льготой, хотя речь шла о довольно продолжительной поездке. Вот я и задаюсь вопросом, почему он решил ехать вторым, когда мог путешествовать первым, не заплатив к тому же за это ни гроша?
– Он был не один, – заметил Мегрэ.
– Конечно… И речь наверняка шла о даме. Однако, знаете ли, эти господа из прессы в таких случаях не столь уж осмотрительны.
Мегрэ как-то незаметно для самого себя очутился на улице. Чуть позже он проходил перед рыбной лавкой Попин. Ставни были закрыты, и лишь узкая полосочка света пробивалась из-под двери, ведущей в коридор.
В этот еще довольно ранний час Франсис, должно быть, сервировал обед в доме доктора.
Мегрэ продолжил путь по маленьким, плохо освещенным улицам и вздрогнул, услышав шаги в темноте позади себя.
Если он был прав в своих подозрениях в предвидении того, как будут развиваться дальнейшие события, то следовало ожидать новых жертв помимо Лили Годро и маленькой Люсиль. Правда, в его реконструкции событий оставались некоторые дыры…
Он вдруг сделал полуоборот и вошел в отель «Вандея».
– Скажите, мадам Годро все еще здесь? – спросил он у хозяйки отеля, одетой в черный шелк с большой камеей на корсаже, которая находилась в это время у себя в кабинете.
– Вы забываете, месье комиссар…
Он разозлился, что его опять узнали.
– Вы забываете, месье комиссар, что ее фамилия теперь не Годро, а Эстева. Она уже уехала с месье Эстева поездом в пять тридцать.
