ощущением, что четверо из тех, что сидели с ним за столиком, проводили его ироническими взглядами.
Он понимал, что все время будет натыкаться на обман. Что ему оставалось? Отправиться к флейтисту. Ибо единственным козырем в его игре был флейтист. Именно о Жюстене Минаре Ле Брэ распорядился в первый же день собрать все сведения.
Стоит только Мегрэ выйти из себя, как все сочтут, что это от удара, которым его наградил кривоносый боксер.
Он вскочил в проходящий автобус и остался стоять на площадке, угрюмо вдыхая запах мокрой псины, исходивший от его пальто. Его бросило в пот. Может быть, у него жар?
На улице Шапталь Мегрэ сделал небольшой круг, вспомнив о Помеле, хозяине «Старого кальвадоса», — он тоже смотрел на него покровительственно.
Как знать, может, все они правы? Может быть, он просто заблуждался на счет себя и нет у него никаких способностей к службе в полиции?
Между тем он отлично знал, что бы он сделал, будь у него руки развязаны! В этом доме, на который он смотрел с тротуара, он обшарил бы все закоулки, поговорил бы со всеми обитателями — и все стало бы для него ясно, он раскусил бы их всех, начиная от старого Бальтазар» до Лиз Жандро и Луи.
То, что произошло в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое, отнюдь не самое главное — это лишь завершающий этап. Если бы он мог прочитать их мысли, ему было бы легче восстановить путь, который привел к развязке.
Но дом на авеню Дю Буа — крепость, двери которой закрыты для него. Малейшая опасность вызывает немедленно защитную реакцию. Дедэ заставляют молчать, а Люсиль — отказаться от желания отомстить за своего Боба.
Он поймал себя на том, что говорит сам с собой вслух. Пожав плечами, он толкнул дверь ресторанчика.
Жюстен был здесь. Он стоял у стойки с рюмкой в руке, словно заменяя Мегрэ при встрече с Помелем. Последний не проявил никакого удивления, увидев нового посетителя.
— И мне то же, — заказал Мегрэ.
Дверь была широко распахнута. Дождь редел, сквозь мелкую сетку капель уже проглядывало солнце. Мостовая еще блестела, но чувствовалось, что скоро она высохнет.
— Так я и думал, что вы еще придете, — сказал хозяин. — Меня удивляет только одно: почему вы не вместе с этими деятелями.
Мегрэ живо обернулся к Жюстену Минару, который смущенно, словно в нерешительности, вымолвил:
— В доме много народа. Они прибыли с полчаса назад.
Машин на улице не было. Гости, наверно, приехали на извозчиках.
— Кто?
— Я их не знаю. Думается, судейские. Там и какой-то господин с седой бородой, и молодой чиновник. Может, прокурор с секретарем?
Судорожно сжимая рюмку, Мегрэ спросил:
— Еще кто?
— Понятия не имею.
Деликатный Жюстен не хотел огорчать Мегрэ, и тогда Помель пробурчал вместо него:
— Ваши коллеги. Не из комиссариата. С Набережной. Одного из них я узнал.
Бедняга Минар! Он не знал, куда девать глаза. В общем, получалось, что Мегрэ его надул. Выходит, он только делал вид, что ведет следствие. А теперь выясняется, что он, Мегрэ, здесь ни при чем, что его даже не сочли нужным поставить в известность о том, что они собираются делать.
Вот и получается, что Мегрэ надо, не откладывая в долгий ящик, вернуться домой, сесть за стол и написать заявление об отставке, а потом лечь в постель. Голова у него горела как в огне. Хозяин катал в ладонях бутылку кальвадоса. Мегрэ утвердительно кивнул головой.
Плевать! Его обманули по всем статьям. Они правы. Он наивная душа, ребенок. Дедэ прав.
— Жермен тоже там, — прошептал Минар. — Я заметил ее в окне.
Черт возьми! И она тоже. Впрочем, это в порядке вещей. Она далеко не умна, но, как у всех женщин, у нее есть нюх. Она поняла, что не к тем примкнула, что Мегрэ и его флейтист всего лишь пешки в чужой игре.
— Я пошел! — решительно сказал Мегрэ, ставя свою рюмку на стойку.
Опасаясь, что смелость ему изменит, он ускорил шаг. Когда он очутился у открытых ворот, он увидел двух людей, копавших землю в саду. У двери, которая вела в дом, стоял дежурный инспектор.
— Я сотрудник квартального комиссариата, — сказал ему Мегрэ.
— Надо обождать.
— Чего?
— Чтобы эти господа закончили работу.
— Но ведь я вел следствие.
— Возможно. Но у меня есть указания, старина.
Еще один с Набережной Орфевр!
«Клянусь, если я когда-нибудь буду иметь отношение к Сыскной полиции, — пообещал себе Мегрэ, позабыв уже о своем намерении подать заявление об отставке, — никогда не стану выказывать пренебрежения к беднягам из комиссариата».
— И прокурор здесь?
— Все здесь.
— Мой комиссар тоже?
— Я его не знаю. Какой он из себя?
— В сером пиджаке. Высокий, худощавый, с узкими светлыми усиками.
— Не видал.
— Кто приехал с Набережной?
— Комиссар Бародэ.
Очевидно, это тот, чье имя чаще всего мелькает в газетах. В глазах Мегрэ это был человек, достойный всяческого уважения. Лицо его всегда гладко выбрито, а проницательные глаза, кажется, смотрят сразу во все стороны.
Полицейский нехотя, словно оказывая снисхождение, отвечал на вопросы.
— Ришар Жандро дома?
— Какой он?
— Темный, с длинным кривым носом.
— Есть такой.
Значит, Жандро либо не пошел, как обычно, в контору, либо срочно вернулся оттуда.
В этот самый момент у дома остановилась карета. Из нее вышла молодая женщина и бросилась к дверям, у которых стояли Мегрэ и инспектор.
Мегрэ она не заметила.
— Мадемуазель Жандро, — едва слышно произнесла она.
Инспектор торопливо бросился открывать дверь, объяснив потом своему коллеге:
— У меня были указания.
— Ее ждали?
— Мне просто велели пропустить ее.
— Вы видели хозяина особняка?
— Он сейчас как раз с этими господами. Вы знакомы с делом?
— Немного, — ответил Мегрэ, стараясь не показать, что он понимает всю унизительность своего положения.
— Говорят, это был грязный тип.
— Кто?
— Тот, которого кокнул слуга.
