– Просят господина Мегрэ.
Это Люкас. Комиссар поручил ему наблюдение за домом на бульваре Батиньоль и велел позвонить около трех.
– Алло, шеф…
Ого! В голосе бригадира слышатся плаксивые нотки.
– У меня накладка, хоть я и принял все предосторожности… Утром я заметил, как задвигались шторы в одном из окон. Нет, нет, узнать меня было нельзя: я переоделся клошаром и…
– Идиот!
– Что? Что вы сказали?
В уголовной полиции каждый знает, что Мегрэ ненавидит переодевания. Но разве остановишь Люкаса: его хлебом не корми – дай роль сыграть.
– Короче, шеф, около одиннадцати…
– Кто вышел?
– Мать. Даже не посмотрев по сторонам, направилась прямо к площади Клиши и спустилась в метро. Я пристроился к ней и, клянусь…
– Где она отделалась от тебя?
– Откуда вы знаете?.. Она сошла на станции Сен-Жак… Представляете себе? Бульвар совершенно пуст. У выхода из метро одно-единственное такси. Естественно, она садится в него, и машина уходит. Я безуспешно проискал другое целых десять минут.
– Черт побери!
– Я записал номер ее такси… Кстати, шеф, он липовый – не значится в списках номерных знаков. Потом я вернулся на бульвар Батиньоль; правда, сперва переоделся.
– Ты хоть сейчас-то в своем естественном виде?
– Да… Привратница сказала, что госпожа еще не возвращалась. Старик, должно быть, заперт у себя в комнате: он не выходил. Барышня тоже.
Безлюдный Париж, где авеню или улицы кажутся сейчас более широкими, более светлыми… Она выбрала бульвар Сен-Жак, один из самых отдаленных в городе…
Мегрэ суровеет.
– Ладно, – ворчит он.
– Что мне делать?
– Ждать. Позвонишь, когда она вернется. Да, вот еще что. Присмотрись к ее обуви. Мне надо знать, в пыли она или нет.
– Понял, шеф.
Врет. Ничего он не понял. Мысль, которая мелькнула в голове у Мегрэ, настолько смутна…
Комиссар выходит из телефонной кабины, слоняется по гостинице, улыбается г-же Руа в ответ на ее улыбку. Правда, улыбка у нее печальная.
– У меня все эта бедняжка из головы нейдет, господин комиссар.
– Не была ли она накоротке с кем-нибудь из ваших клиентов?
– Нет, по-моему, нет. Она держалась довольно неприметно… А вот ее столик. Как посмотрю в эту сторону, так плакать хочется… Она обожала детей. Поэтому часто проводила время с госпожой Риалан, женой зубного врача. У той их двое – Моника и Жан Клод.
Мегрэ стоит на пороге. Лицо его утратило недавнюю беззаботность, такую естественную в погожее воскресенье. Ему не дает покоя одна мелочь: история с единственным такси у метро Сен-Жак. Да, это удар настоящего бильярдиста. Кто вот так провел Люкаса, тот далеко не ребенок, не какой-нибудь дилетант!
Неужели миниатюрная нервная г-жа Ле Клоаген окончательно исчезла? Комиссар убежден в противном. Тогда зачем ей понадобилось хоть на несколько часов избавиться от всякого надзора? Чтобы с кем-то встретиться? Спрятать какие-то документы в надежном месте? Или…
Чу! Комиссар издалека узнает назойливое тарахтение. Это подвесной мотор г-на Блеза. Вскоре в вихре солнечных брызг возникает высоко задранный нос лодки и неподвижная фигура рыболова, который, заложив щегольский вираж, подводит суденышко к причалу и сбрасывает газ.
Как всегда при возвращении любого рыболова, к причалу подходят несколько гуляющих и устремляется Изидор.
– Удачно порыбачили, господин Блез? Давно уже привыкнув к подобным вопросам, тот почти равнодушно цедит:
– Две щуки, и, в общем, недурные.
Потом открывает рундучок. Там видны две щуки, завернутые в салфетку и переложенные травой, – так рыба дольше сохраняется.
Г-н Блез встречает взгляд Мегрэ и, как утром, сдержанно здоровается. Когда живешь в одной гостинице…
Он вылезает из моторки и медленно направляется к себе в номер. Мегрэ провожает глазами его ботинки: ни намека на пыль.
