— Не сразу! Сначала он говорил о выгодном деле, на котором можно заработать… И назначил мне свидание в Бресте, в одном кафе… Там с ним были еще двое…
— Доктор Мишу и Ле-Поммерэ?
— Они!
Доктор продолжал делать пометки. На его лице появилось пренебрежительное выражение, на губах заиграла ироническая улыбка.
— Кто же из них троих передал вам товар? - Доктор застыл с карандашом в руке.
— Никто! Они только говорили, что за месяц или два я смогу заработать кучу денег… А через час появился американец. Имени его я так и не узнал. Я и видел-то его всего раза два… Похоже, он разбирался в морском деле… Он расспросил меня обо всем, что касается шхуны: какой экипаж мне понадобится и сколько нужно времени, чтобы установить еще один мотор… Я подумал, что речь идет о контрабанде спиртным… Тогда этим занимались все, даже офицеры казенных пакетботов… Через неделю пришли механики и установили на «Красавице Эмме» полудизель нового типа..
Он говорил медленно, уставясь перед собой. Руки Ле-Гэрека судорожно шевелились, они были выразительнее его окаменевшего лица.
— Мне дали английскую мореходную карту… Там были все курсы для парусников, все направления ветров… Сами понимаете, через Атлантику я шел первый раз… Из осторожности я взял с собой всего двух человек… И о деле не говорил никому, кроме Эммы. Она была на молу в ночь, когда мы уходили… И те трое тоже были там, они стояли возле машины с потушенными фарами… Груз мы погрузили еще раньше, днем… И тут я сдрейфил… Не из-за контрабанды, нет. Но ведь в школе-то я не учился… Пока можно обходиться лотом и компасом, я ничего не боюсь. Но там, в океане… Один старый капитан учил меня пользоваться секстантом… Я купил логарифмические таблицы и все прочее… Но я знал, что непременно запутаюсь в расчетах!.. И все же при удаче я мог выплатить за шхуну все до гроша… и тысяч двадцать франков осталось бы у меня в кармане… Ветер в ту ночь был страшный… Сначала исчезла в темноте машина и те трое… А потом Эмма. Она стояла на самом конце мола… Два месяца мы были в море. - Доктор Мишу продолжал писать, не поднимая глаз на говорившего.
— Я получил точные инструкции насчет выгрузки… Господь его знает, как это вышло, но мы пришли как раз туда, куда было нужно, в маленький порт около Нью-Йорка… Мы далее не успели причалить… Три полицейских катера встретили нас в гавани… На катерах были установлены пулеметы, и полицейские были вооружены. Они окружили нас, взяли на прицел и забрались на мостик… Они орали что-то по-своему и лупили нас прикладами, пока мы не подняли руки кверху…
Мы даже не успели ничего понять, так быстро все это произошло. …Не знаю, кто привел шхуну в порт и как нас запихнули в грузовик. Через час мы оказались в тюрьме Синг-Синг, каждый — в отдельной клетушке…
Тут было от чего взбеситься… Никто из американцев не говорил по-французски. Тюремщики издевались над нами, как только могли…
В Америке не любят канителиться. Наутро нас привезли в суд… Какой-то парень изображал адвоката, но ни с кем из нас он говорить не стал… Когда все кончилось, мне объяснили, что я приговорен к двум годам каторжных работ и штрафу в сто тысяч долларов и что шхуна моя конфискована. Я ничего не понимал… Сто тысяч долларов! Я клялся, что денег у меня нет… И тогда, ввиду неуплаты штрафа, мне прибавили еще несколько лет.
Меня оставили в Синг-Синге, а товарищей отвезли в какую-то другую тюрьму… Во всяком случае, я никогда их больше не видел. Меня обрили наголо и каждый день выводили на работу — камни дробить. Тюремный капеллан стал читать мне Библию…
Нет, вы никогда не сможете этого понять… Заключенных побогаче чуть не каждый вечер отпускали в город… А те, что победнее, прислуживали им. Но это еще не главное: примерно через год, когда к одному из заключенных пришли на свидание, я увидел того самого американца, который говорил со мной в Бресте. Я сразу его узнал… Я окликнул его. Он довольно долго припоминал, кто я такой, а затем расхохотался. Он сказал сторожам, чтобы меня отвели в приемную.
Он был со мной очень прост, ни дать ни взять старый товарищ… Он сказал, что много лет был агентом службы наблюдения за торговлей наркотиками. Он работал за границей в Англии, Германии, Франции — и оттуда уведомлял американскую полицию о судах, выходивших с запрещенными грузами…
Иногда он не прочь был провернуть дельце и для себя… Так ему подвернулась партия кокаина, которая сулила не один миллион. Перевезти надо было десять тонн, а грамм кокаина стоил тогда несколько франков… Американец договорился с французами, чтобы они нашли шхуну и внесли часть денег… Эти французы и были те трое… И, разумеется, прибыль они поделили бы на четверых.
Но подождите!.. Самое главное еще впереди!.. В тот самый день, когда я грузил кокаин на «Красавицу Эмму», американец получил известие из Америки: в их отдел был назначен новый начальник. Новая метла чисто метет… Покупатели заколебались, могло случиться, что товар остался бы в трюме. А тут еще новый указ: тот, кто поможет захватить запретный груз, получает премию в размере третьей части его стоимости… Все это я узнал гораздо позже, уже в тюрьме.
Я понял, что, когда я выходил в море, не зная, доберемся ли мы до Америки, тут же на набережной начался торг… Трое французов и американец обсуждали вопрос: идти на риск или не идти? И я знаю, что доктор больше других настаивал на доносе. Он говорил, что лучше получить треть капитала без всякого риска, чем ждать неприятностей с властями… Американец его поддержал: он уже сговорился с одним своим коллегой, что часть конфискованного кокаина поступит в продажу немного позднее… Подумать только, на что они пускались.. А ведь тогда мне это и в голову не приходило!..
«Красавица Эмма» скользила по черной воде… Я глядел на свою невесту и думал, что скоро вернусь и женюсь на ней. А эти господа, которые смотрели нам вслед — уже знали, как нас встретят в Америке!.. Они рассчитывали, что мы будем обороняться, и надеялись, что нас убьют, как это часто тогда случалось с контрабандистами, пойманными в американских водах. Они прекрасно знали, что за шхуну еще не уплачено и что, если ее конфискуют, другой у меня не будет никогда в жизни. Они знали, что я мечтаю жениться, и прекрасно смотрели, как мы отплываем!.. Все это мне рассказали в Синг-Синге. Я стал там такой же скотиной, как и все прочие. Там я многому научился. Американец, который растолковал мне все это, хлопал себя по ляжкам, хохотал до упаду и приговаривал: «Ну и жулики же твои друзья!»
Внезапно наступила полная тишина. Было даже слышно, как скользит по бумаге карандаш доктора Мишу.
Мегрэ посмотрел на татуировку на кисти Ле-Гэрека и понял: СС означало Синг-Синг…
— Не знаю, кажется, мне еще оставалось лет десять… Там у них ничего не разберешь. Стоит нарушить самое ничтожное правило внутреннего распорядка, и тебе прибавляют еще несколько лет… И избивают дубинкой до полусмерти… Страшно сказать, сколько меня били, и не только полиция, но и заключенные!.. А потом в моем американце совесть заговорила… Я думаю, ему стало стыдно за этих мерзавцев, за моих «дружков», как он их называл… У меня не было никого, кроме пса, моего друга… он рос у меня на шхуне и однажды спас меня, когда я упал за борт… Несмотря на режим, мне его оставили… Там, в этом аду, на многое смотрят иначе, чем у нас. В воскресенье вам играют гимны на органе, а потом спускают с вас шкуру… Я уже просто не знал, жив я еще или умер… Я ревел чуть не каждую ночь… А потом, в одно прекрасное утро, передо мной распахнули двери и дали прикладом под зад, возвращая в цивилизованный мир… Я тогда лишился чувств здесь же, на тротуаре… Я разучился жить, и у меня ничего не было.. Впрочем, нет! Кое-что у меня осталось!..
Рассеченная губа все еще кровоточила, но Ле-Гэрек забывал вытирать кровь. Мадам Мишу спрятала нос в кружевной платок, одуряюще пахнувший духами. Мегрэ невозмутимо курил, не спуская глаз с доктора, который продолжал писать.
— У меня осталась воля к мести!.. Я дал себе клятву посчитаться с теми, кто мне подстроил эту подлость!.. Я не хотел их убивать, нет!.. Что такое смерть? Одно мгновение… Сидя в Синг-Синге, я мечтал о ней тысячи раз. Я объявлял голодовки, но мне искусственно вводили питание. За все это я решил отплатить им тюрьмой… Будь мы в Америке… Но это было невозможно. Я таскался по Бруклину и работал как лошадь, пока не набрал денег на билеты. Я взял два билета — для себя и для пса… Писем от Эммы я не получал и не знал, что с ней… В Кемпер я не поехал — боялся, что там меня узнают, несмотря на то, что я очень изменился… В Конкарно я узнал, что Эмма работает официанткой и путается с господином доктором Мишу…
