С книжками под мышкой спускался Якуб Калас по лестнице и думал о сестрах Джапаликовых.
11. Через недельку, братец ты мой, а потом можешь хоть съесть его с потрохами
– Кооператив, братец ты мой, нынче посложнее любой фабрики, – расплылся в улыбке председатель Игнац Джапалик. – У нас есть все! Хочешь взглянуть на машины? Пожалуйста! Или на автоматическую линию на птицеферме? Милости просим! На общественно-бытовые сооружения? Ха! Душевые, уборные, все по высшему классу выложено кафелем! И сауну строим, пускай люди привыкают. Надо не только вкалывать, но и заботиться о своем здоровье! Если уж не о своем, – он похлопал себя по внушительному животу, – так хоть о чужом, у нас тут, кстати, в основном трудятся женщины! Омолаживаем коллектив, чтобы жизнь стала краше. Тогда и работа кипит, и производительность труда растет! Нынче мы, братец ты мой, полностью на хозрасчете! Коли хочешь шагать в первых рядах, давать больше продукции, богатеть – иначе нельзя. Кабы мы полагались только на то, что нам даст какой-нибудь дядя, чего бы мы добились? Так уж нынче устроен мир, взамен идеалов – экономические факторы, выигрывает тот, кто сильнее, ловчее, разворотливее. План планом, но жизнь есть жизнь. Всего только один раз рискнул я положиться на договорные поставки запчастей к комбайнам. По наивности спал себе спокойно и верил, что каждый знает свои обязанности, а потом мне пришлось носиться по всему краю, чтобы зерно не осталось на поле, потому что оно остаться на поле не может, даже если партнеры тебя надули. А партнеры – они всякие бывают! Ведь нынче среди нас, братец ты мой, живут такие всемогущие божества, что любой договор и даже интересы общества для них – тьфу! И всегда они умеют выйти сухими из воды. Но ведь и они хотят жрать, да еще как жрать! Вот мы и работаем, производим продукцию, решаем проблемы, выкручиваемся, как можем. Мы теперь люди ученые, надеемся прежде всего на собственные силы. Изготовляем все сами. Это стоит дороже, зато дело идет без сучка без задоринки, и безработицы нам опасаться не приходится. Наоборот, работы все прибывает. Нас прозвали анархокооперативом, а мне-то что! Да, мы анархисты, если кому-то нравится нас так называть. Мы производители – так полагаю я и мои люди! Зарабатываем, это верно, но и своих обязательств перед обществом не забываем. Не было еще случая, чтобы наша техника не вышла в поле. И план выполняем. Однако кое-кому и это не по душе. Что ж такое творится: выполняют план и техника у них в порядке – а ведь мы им недодали запчастей! Экие нашлись судьи! Бумажные мудрецы! Созовут заседание, намылят тебе холку, как мальчишке: порядок есть порядок, дорогой товарищ… А попробуй разок не выполни план и попытайся потом спрятаться за их же речи… Людей я держу в узде, что верно, то верно, зато и плачу неплохо. За любую работу плачу по справедливости! Умею найти денежки, когда надо. Материальная заинтересованность действует у нас вовсю, от точки до точки, даже если приходится кое в чем нарушить предписания или заплатить штраф. Утром отдаю приказ, а в конце смены бригадир рапортует о его выполнении. Иных рапортов я просто не принимаю. Если бригада получила наряд, она обязана его выполнить. Я плачу за работу, иначе дело не пойдет. Никаких простоев! Сделай что положено, потом прохлаждайся. Это первая заповедь. А уж как все обеспечить – забота руководителей. Коли у работника есть время на перекуры – значит или плохо организован труд, или занижены задания. Мы все держим в поле зрения, все подвергаем строгой переоценке! Вот оно как!
– А Игор? Игор Лакатош тоже тебя слушается? – спросил Якуб Калас.
Председатель, точно ждал этого вопроса, ответил с улыбкой опытного менеджера:
– Слушается ли? Еще бы! Отчего бы это ему не слушаться? Он числится нашим работником, член кооператива, как любой другой. У нас ни для кого нет исключений или привилегий. Работаешь – хорошо, не работаешь – ищи, где полегче. Других правил мы не признаем. Думаешь, братец ты мой, он будет у меня взбрыкивать? Как бы не так! Видишь ли, меня не интересует, какая у него репутация в вашей милиции. Кадровые данные – не моя забота. Я ценю людей по работе и не мелочусь. А всякие там анкеты нужны только деревенским кумушкам! Пока он работает и ничего не вытворяет, меня совершенно не касается, сидел он у вас в кутузке или нет. А он вкалывает лучше многих, уж ты поверь! Выносливый, сообразительный. Немного шалопутный, этого у него не отнимешь, но в поле тянет за двоих. Я собирался посадить его за канцелярскую работу, он ведь образованный, в бумажном деле тоже требуется смекалка, а потом – как-никак сын покойного Филиппа… Отказался. Попросился на трактор, чтобы больше зарабатывать, – и я охотно пошел ему навстречу. Теперь у меня тракторист со средним образованием, парень, который может служить примером для остальных.
– Правильно, – заметил Калас, но, честно говоря, был бы не прочь услышать от Джапалика более строгую характеристику этого молодца.
– Точно тебе говорю, – гнул свое председатель, но потом, словно бы запнувшись, спросил: – А тебя он почему интересует? Только не прикидывайся, будто спрашиваешь о нем просто так. Мол, наводишь справки, как устраиваются в жизни бывшие правонарушители. Ведь ты уже не в милиции.
– Да вовсе он меня не интересует, – запротестовал Якуб Калас. – Шел мимо и говорю себе: дай зайду, побеседуем, просто так спросил про этого Игора, малость все-таки его знаю и до сих пор не слыхал о нем ничего хорошего.
– Не слыхал! Ты, Якуб, наивен, как ребенок! Не разбираешься в людях. У Игора дурной характер – любит покрасоваться, больно хвастлив, а кое-кого это раздражает, но в последнее время он ничего не выкидывал, точно тебе говорю. Я так и сказал ребятам из угрозыска.
– Из угрозыска? – удивился Якуб Калас.
– Были тут, кажется, позавчера. Двое в штатском, да только не притворяйся, будто ты не знаешь. Спрашивали про Игора, но я их враз поставил на место. Товарищи, говорю, вы что, так беспокоитесь о каждом бывшем уголовнике? Или только о тех, на кого нет никаких жалоб? Видел бы, как они рассерчали! Зло их взяло, что я к этому так отношусь: мол, человек на таком ответственном месте должен сотрудничать с милицией! А я им: о своих людях я умею позаботиться сам. Ты бы поглядел, как они намылили пятки! А я- то хотел предложить им по парочке цыплят, ха-ха! Приходят к нам и такие, Якубко: товарищ председатель, у вас не в порядке автопарк. Обеспечьте срочный ремонт! Гм, «обеспечьте»! Легко тебе сказать, гаишничек ты мой разлюбезный! Обождите, говорю, товарищи, потерпите недельку! Нельзя, никак нельзя, отвечают. А я на это: сейчас-сейчас, вот отдам кое-какие распоряжения, надо послать ребят на ферму, воскресенье на носу, у нас как раз курят режут, что скажете – курята молоденькие, сочненькие… застеснялись, неловко им, совесть мучает, но позволили себя уговорить. И недельку потерпели, пока я управился с ремонтом машин. Вот они какие – люди, Якубко!
Председатель смачно расхохотался, даже слезы потекли по его пухлым щекам.
– А теперь… где он теперь, твой примерный работник? – с подковыркой спросил Калас.
– В отпуске, где же еще? – отвечал председатель. – Я отправил его в Пец под Снежкой, пускай, думаю, парень погуляет. Может, найдет себе какую-нибудь смазливенькую чешку. У меня вот жена венгерка, и могу тебе сказать – я за смешанные браки!
Но Якуб Калас не дал ему перевести разговор, не клюнул на благодатную тему о женщинах, возможно, еще и потому, что не любил вспоминать о своей жене: ругать не хотел, хвалить не умел.
– Никогда б не подумал, – заметил он, – что в пору весенних работ ты отпускаешь трактористов.
