Лукас навалился на нее.
– Сука, – пробурчал он ей в ухо. – Прекрати. Прекрати, или я убью тебя. Никто не смеет потешаться надо мной. – Он ударил кулаком по подушке.
Элизабет лишилась чувств.
С утратой сознания ее покинули боль и страх. Дыхание было затрудненным, но спазм прекратился.
– Так-то лучше, – пробурчал Лукас, – Муж имеет свои права. Нечего смеяться, когда мужчина берет свое. Что тут смешного?
Он втолкнул пальцем свой короткий член в израненное тело Элизабет. Она шевельнулась – острая боль проникла даже сквозь тьму, которая защищала ее.
Голодный крик Кэтрин заставил Элизабет очнуться. Она услышала храп Лукаса, и ее передернуло. Элизабет поспешно надела халат и подошла к младенцу.
В комнату заглянула Хэтти:
– Мисс Лиззи, все в порядке?
Элизабет кивнула:
– Да, Хэтти. Я шагнула мимо приступки кровати и упала. Немного ушиблась. Дай же мне моего голодного ангелочка.
Когда Кэтрин насытилась и уснула, Элизабет тихонько сошла вниз по лестнице. Она оделась и сидела на кухне до шести утра. Утреннее кормление всегда происходило на кухне.
Лукас спустился вниз, одетый в охотничье платье. Позавтракал он одной кашей, так как совсем не мог жевать.
– Пойду в лес постреляю, – промямлил он. – Вернусь, когда рот заживет.
Больше он ничего не сказал.
– Лукас на охоте с друзьями, – сказала Элизабет своей матери спустя несколько часов. – Я знаю, он будет сожалеть, что не простился с тобой.
– Передай ему мой искренний привет, – сказала Мэри. – И мне жаль, что мы не попрощаемся. Но я не могу оставаться дольше. Адаму так трудно без меня, бедняжке. Если бы Пинни не задержался, я бы уехала с Адамом три недели назад. Ты ведь теперь сама замужем и должна понимать, как беспомощны без нас мужчины.
– Мне ничего неизвестно о мужчинах, мама. И менее всего о Лукасе. Я не могу понять его.
Мэри всплеснула руками:
– Не пытайся понять его, Лиззи. Мужчины не любят умных женщин. Все, что им нужно, – это забота.
Элизабет ухватилась за спасительную соломинку, каковой ей представилась мудрость пожилой женщины:
– А что, если они требуют чего-то… чего-то ужасного?
Ее мать покраснела:
– Мне бы хотелось, чтобы вы, молодежь, не обсуждали вслух свои интимные дела. Это нехорошо и затруднительно.
Элизабет заплакала:
– Мама, пожалуйста, помоги мне. Ведь ты моя мама! Мне больше не с кем посоветоваться.
Мэри отвела взгляд.
– Вспомни свою клятву пред алтарем, – сказала она. – Ты поклялась слушаться и повиноваться. Писание учит нас, что жены должны быть во всем послушны своим мужьям. Прекрати плакать. Ты, девочка, счастливей всех на свете: у тебя красавец муж и очаровательный ребенок. Только ты должна забыть о норове Трэддов. Поняла?
– Да, мэм.
– Поцелуй меня на прощание. И будь хорошей девочкой.
Элизабет подставила мокрую от слез щеку мягким губам матери.
Через три дня вернулся Лукас. Он застал Хэтти рядом с полной, рыхлой кормилицей-негритянкой, которая держала у груди Кэтрин. Элизабет была больна.
– Истощение, – сказал Лукасу доктор Перигрю. – Я с самого начала советовал ей нанять кормилицу, но она не послушалась. А теперь вот пришлось. Ваша жена нуждается в длительном отдыхе. Пинкни целыми днями находится возле нее. Но сами понимаете, и ему надо отдохнуть. Он высох, как хворостина.
Лукас ухаживал за Элизабет, дрожа над ней, как если бы она была хрустальной. Целую неделю она пылала от лихорадки. Потом начала поправляться, но была слаба и хотела только одного – спать. Хэтти окончательно исцелила ее.
– Вы хотите, чтобы малышка осталась сиротой? – спросила она. – Мне стыдно за вас.
Десятого июня мистер и миссис Купер, Хэтти и Делия переехали на остров Салливан. Хэтти светилась от счастья: ее соперницу, рыхлую нянюшку, уволили. Элизабет чувствовала себя не вполне здоровой, но была этому рада. Теперь Лукас долго не вернется в ее постель. Она снова забеременела.
40
