– Вот скамейка для вас, – сказал доктор де Уинтер. – Отдохни пока вместе с детьми, а я пойду скажу Китти, что ты здесь. Она принесет вам немного супа.
– Спасибо, Джим, – ответила Элизабет. Она слишком устала, чтобы задавать вопросы.
– Я принесла и кофе, – прошептала Китти де Уинтер. – Взгляни на детей – спят как ангелы. Они смогут поесть попозже. Тебе надо отдохнуть, Элизабет. Вон там, на скамье у костра, есть место.
Элизабет тронула руку старой подруги:
– Спасибо, Китти. Я только найду Пинни и скажу ему, что с нами все в порядке. Он, наверное, очень беспокоится. А потом я буду спать как убитая.
Китти как-то особенно помолчала, и с Элизабет внезапно спало оцепенение. Она вдруг словно пробудилась:
– Что случилось, Китти? Пинкни ранен?
Элизабет склонилась к подруге, стараясь рассмотреть лицо Китти в отсветах костра. Выражение глаз подруги заставило ее содрогнуться. Элизабет вскочила.
– Погоди! – Китти обрела дар речи. – Ты ничего не сможешь сделать.
Она хотела было догнать Элизабет, но Трэдд заплакал во сне, и Китти подошла к нему. Трэдд продолжал хныкать. Китти села рядом и погладила его по плечу.
Кто-то наскоро соорудил похоронные дроги из козел, положив на них дверь. Пинкни и Джулия лежали на них, прикрытые занавесками. Крупный негр сидел подле них на доске для прыжков. Он держал факел и дубинку. Когда Элизабет подошла, негр тяжело поднялся на ноги.
– Эта нечисть к покойникам не подберется, – сказал он, – не беспокойся, мисс.
Во тьме, куда не достигал свет факела, что-то шмыгнуло прочь. Глаза блеснули как красные угольки.
Элизабет вскрикнула – вновь и вновь, пока стражник не остановил ее:
– Не надо, мисс. Прекратите.
Элизабет дико взглянула на него. Она готова была расплакаться и ответила с машинальным сожалением.
– Простите, – пробормотала она. – Я не хотела смутить вас. Вы наш знакомый?
– Нет, мэм. Я Маниго, возница доктора.
– Спасибо, Маниго, что охраняешь моих родственников.
Ее благодарность была искренней. Она понимала, что здоровяк негр больше боится мертвецов, чем шмыгающих во тьме крыс. Элизабет вспомнила, как Джулия Эшли говорила ей: «Ты должна держать себя в руках, чтобы подавать пример слугам. Они полагаются на тебя».
Элизабет заставила себя улыбнуться; она надеялась, что улыбка не получилась вымученной. Затем она взглянула в лицо тетушке, словно ожидая получить одобрение.
И только в этот момент Элизабет поняла, что Джулия мертва. И никогда не кивнет в знак одобрения и не нахмурится в знак порицания. Джулия Эшли, которую не одолела ни война, ни смерч, ни даже само время. Джулия Эшли умерла.
Элизабет никогда не задумывалась о том, какое важное место в ее жизни занимала неукротимая тетушка. С ее уходом исчезло чувство защищенности. Если Джулия Эшли сражена смертью, значит, негде укрыться в этом мире и ничто не защитит от ужасов окружающей жизни.
Зубы Элизабет начали стучать. Несмотря на давящую духоту ночи, ее пробирал озноб. Тети Джулии больше нет.
И Пинкни тоже нет. Заледеневшее сердце Элизабет не могло даже оплакать любимого брата. Она смотрела на его спокойное лицо, не испытывая никаких чувств. Он наконец-то дожил до счастливой поры, и теперь он мертв… Это нечестно. Впрочем, я рассуждаю как ребенок. Нечестно… Смерть не игра. С честностью тут ничего не поделаешь.
Хоть бы я что-то чувствовала. Я бы оплакала бедного Пинкни, тетю Джулию, Стюарта, который, наверное, тоже мертв. Но все, что я чувствую, – это ужасающий, пронизывающий холод. Господи, помоги мне! Я должна что-то почувствовать, чтобы знать, что еще жива. Элизабет обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.
– Вам плохо, мисс? – Голос Маниго звучал откуда-то издалека. – Я приведу к вам кого-нибудь. Найду доктора или кого-то другого. Кого мне разыскать для вас, мисс?
Элизабет еще крепче сжала руки.
– Никого не надо, Маниго, – ответила она. – Никто не придет. Я осталась одна. Совсем одна.
И наконец Элизабет почувствовала отчаяние и страх. Горе пронизало ее обжигающей волной, наполнив жаром иззябшее тело. Одна. Некому прийти за ней, некому помочь, никто не оградит ее от грядущих опасностей.
– Тетя Джулия! – закричала она. – Пинни! Не покидайте меня. Что я буду делать?
Страж вложил ей в руку факел.
– Подержите, мисс, – взмолился он. – Я приведу кого-нибудь.
Он исчез во тьме, напрасно Элизабет просила его остаться.
– О Боже! – простонала она. Собственный голос звучал пугающе. Некому было ответить. Она озиралась, высоко держа факел. Он отражался алыми отсветами во множестве наблюдавших за ней глаз. Элизабет села, вытянув ноги. Доска колыхнулась под ней, пытаясь швырнуть ее во тьму. Элизабет зарылась головой в
