оконной раме.
Стало темнее: мутант закрыл льющийся из окна свет. Вскочив, я ткнул ведьму ножом в грудь.
Серое лицо оказалось прямо передо мной. Угловатое, безобразное, похожее на человеческое — вроде злобной карикатуры, нарисованной шизофреником. Оно шевелилось, под шкурой двигались какие-то хрящики и суставы. Вырвав у меня нож, тварь сжала его обеими руками и сломала. Да половины протиснувшись в окно, она схватила меня за плечо, не давая отступить. Рыбий рот открылся, смрадный болотный дух окутал меня. Ведьма протянула руку, метя когтями в глаза. Я ударил ее в лицо. Что-то рыжее промелькнуло мимо, и когти рванули кожу с плеча, оставив глубокие раны.
Ведьма квакнула, заклокотала горлом, пытаясь влезть обратно. Стоящая возле меня Катя вновь замахнулась ржавым тесаком, который вырвала из живота монолитовца. Второй удар пришелся в грудь мутанта, рыжая опять подняла тесак, и я поймал рукоять, обхватив тонкие пальцы, меняя направление…
Третий удар мы нанесли вдвоем: клинок вошел в шею, острие показалось с другой стороны.
Позади ведьмы на остров выбрались еше две, вокруг сновали чешуйчатые бюреры с гибкими конечностями и крошечными головенками. Суетливой бестолковой толпой они двигались к газовой мастерской, а из озера выныривали все новые твари.
Когда мы только оказались здесь, я заметил на другой стороне, за паутиной, чердачную лестницу, и рядом дверь, ведущую на задний двор. Выхватив у Кати тесак, я рванулся к ней, прокричав на ходу:
— Туда! Может, они еще не окружили…
Дверь с хлюпаньем опрокинулась внутрь, в проеме возникла четвертая ведьма, за ней полезли чешуйчатые бюреры.
Нижняя часть паутины находилась в паре локтей над грязевой поверхностью. Пригнувшись, я скользнул под нею к лестнице.
Трухлявые ступени затрещали. Лестница вела к раскрытому люку, и я добрался до него первым. Отпрыгнул — Катя проскочила мимо, а я развернулся и со всей силы саданул тесаком.
Он врезался в перила и опустился дальше, пробивая ступени прямо перед толпой бюреров.
Ржавый клинок сломался вместе с досками; лестница не обвалилась, как я рассчитывал, но тварей, задержало и это. Три карлика с пронзительным чириканьем полетели вниз, другие отпрянули, повалив бегущих следом. В моих руках осталась рукоять с коротким обломком клинка.
— Сюда! — крикнула Катя сверху.
Она присела на чердаке, подняв крышку люка, готовая захлопнуть ее, как только я окажусь рядом. Я нырнул в проем. Под лестницей появилась ведьма, приподнялась на кривых лапах, задрав голову, уставилась на меня темными глазами.
Катя рывком выпрямилась, закрывая люк, и тут гибкое чешуйчатое тело метнулось к нам.
Болотные бюреры ростом по пояс человеку, подвижные, безмозглые и полные злобы. Страха они не знают: слишком глупы, чтобы бояться. Прямо передо мной возникла вытянутая мордочка — зеленая пасть, узкие ноздри, змеиные глазки. Карлик прыгнул, лапы толкнули меня в грудь, и я повалился, растянувшись во весь рост возле люка. Крышка захлопнулась с оглушительным стуком, дощатый пол качнулся, со скошенного потолка посыпалась труха.
Я сильно ударился затылком. Бюрер упал мне на живот, задние лапы сжали бока, когти впились в кожу. Передними тварь вцепилась в волосы и припала к горлу, разинув пасть. Длинный тонкий язык выскользнул наружу — он напоминал покрытый слизью гибкий прут, увенчанный роговым острием.
Ухватив стоящее торчком жесткое ухо, я рванул что было сил, не позволяя языку коснуться шеи, и другой рукой вонзил в узкую спину обломок тесака. Клинок вошел с влажным чмоканьем, пробил позвоночник. Бюрер пронзительно зачирикал, язык дернулся, роговой кончик коснулся кадыка, стесав лоскут кожи. По шее потекла кровь; я провернул тесак в ране, погружая глубже, круша позвонки и хрящи.
Карлик квакнул, дернулся и сдох. Язык в разинутой пасти свернулся кольцом, будто пружинка, и тут же распрямился с едва слышным хрустом, превратившись в острую короткую спицу.
Над ухом громыхнуло. Я выдернул из мутанта обломок тесака, спихнув с себя легкое тело, сел, тут же вскочил и прыгнул на помощь Кате. Хорошо, что она не растерялась — пока я дрался с бюрером, успела опрокинуть на люк колченогий стол, а теперь пыталась подтащить тяжелый железный стеллаж.
Теплая кровь сочилась по шее и груди. Я сбросил со стеллажа шипастый шар с короткой цепью и навалился, толкая. В люк ударили, крышка приподнялась, в щель сунулся бюрер, но мы уже опрокинули стеллаж сверху. Он с грохотом упал, вдавив крышку в отверстие.
— Под стеной еще один! — Катя бросилась ко второму стеллажу, оглянулась. — Ранен?
Я лишь махнул рукой в ответ. Снизу доносилось чириканье, визг и цокот когтей по ступеням. Крышка содрогнулась, гора мебели на ней заскрипела, проседая.
Мы взгромоздили сверху второй стеллаж, обломки кресел, длинную лавку и окованный железом сундук. Теперь открыть люк снизу будет трудновато. Тяжело дыша, я отошел назад, окинул чердак взглядом. Одно окно в наклонном потолке, второе — в боковой стене, рухлядь по углам, над головой крепкие балки. В полу круглое отверстие, начало трубы с раструбом, оно забрано толстенной решеткой на огромном висячем замке. Проникнуть сюда мутантам будет нелегко, но мы взаперти, окружены, и пути к отступлению нет.
— Нужно оружие, — сказал я, шагнув к мертвому бюреру. Голова закружилась, ноги подогнулись, и я опустился на корточки.
— Что с тобой? — спросила Катя.
Я положил ладонь на раненую шею и сжал зубы так, что загудело в ушах.
— Очень их много, — сказал я. — Сразу несколько ведьм и столько бюреров… Совсем опасно стало на болотах. Хотя именно в этих я раньше вроде и не был. Наверное.
Присев рядом, рыжая взяла меня за плечо.
— Рана глубокая?
— Не знаю. — Я тяжело сглотнул. — Надо остановить кровь.
2
— Что ты делаешь? — воскликнула Катя.
Я взялся за торчащий из разинутой пасти язык и потянул, приподняв чешуйчатую голову. Действуя очень осторожно, чтобы ненароком не коснуться шершавого острия, сунул в пасть обломок тесака, ковырнул. Что-то чявкнуло, бюрер дернулся, будто на мгновение ожил, и срезанный у основания язык очутился в моей руке — твердый тонкий прут, заостренный на конце.
— Зачем это? — с омерзением спросила она.
Положив тесак на пол, я осмотрел добычу, наморщил лоб, вспоминая, щелкнул пальцами и пояснил:
— За языки чешуйчатых болотных бюреров скупщики пару сотен платят, ценная вещь. Их еще спицами называют. Наконечник стесывает кожу получше любой наждачки. — Я поднял язык, разглядывая на свет. — Если в увеличительное стекло глянешь, увидишь, что из кончика выходит иголка длиною с полмизинца, очень тонкая. Но крепкая. Говорят, можно еще сделать духовую трубку, зарядить спицей и…
— Наемник, у нас нет трубки.
— Ничего, все равно пригодится.
Снизу доносились скрип и плеск, но пока что никто не пытался проникнуть на чердак.
Я сказал:
— Возьми тесак и у окна постой. Бюреры попробуют залезть оттуда.
— И ведьмы? — Она подняла ржавый обломок.
— Нет. Они очень сильные, но на суше неповоротливые, по стене не залезут.
— Зато одна плюнула в тебя.
