Сегодня все те, кто несет ответственность за плачевные результаты бурного атеистического периода, могут ясно увидеть, что человечеству, утратившему свою единственную привилегию, связанную с понятием личности, оставили единственную возможность: уподобиться бесформенному скопищу селедок.
Плеть способна заставить людей согнуть в труде спину, но она не в силах побудить их к духовному созиданию. Если защитники материализма желают предстать созидателями, они обязаны вернуться к принципу, который успели уже решительно и безоговорочно отвергнуть, — к принципу индивидуальной неповторимости человека. Я бы назвал этот принцип условием духовного созидания.
Во что я верую
Каждому из нас дано следовать по пятам Амоса, каждому из нас дано оторваться от своего стада и стать пророком во Израиле. В полном согласии с еврейской доктриной я верую в демократичность Бога: каждому из нас дано стать Моисеем.
Продолжая эту мысль, я выражаю глубочайшую убежденность также в том, что демократический принцип — как в вопросах веры, так и в каждодневной жизни — является особым Божьим даром человеку и проявлением особого к нему благоволения, что, в свою очередь, служит лучшим свидетельством избранности человека среди всех прочих созданий. Этот принцип теснейшими узами связан с верой и ни в коем случае не может быть отторжен от понятия Бога. Избранные Богом, все мы оказались Его детьми. «Вы есть сыны Господа Бога», — каждый из нас есть Его сын, — все мы, а не отдельные избранные.
Там же
ФРОММ ОБ ИСКУССТВЕ ЛЮБИТЬ
Один из главных принципов этики Израиля сводится к завету любить ближнего как самого себя. Даже когда Бог воспринимался евреями именно как Страшный Судья, человек мог задобрить Его любовью к… себе подобному. Принцип любви, утвержденный Пророками, стал краеугольным камнем в программе апостолов, и с тех пор наряду с идеей единобожия обусловил существование общного иудео-христианс-кого мышления, т. е. движения, которое, невзирая на бесконечное ему сопротивление изнутри и извне, остается на нынешний день лучшим шансом сплочения цивилизованного мира.
Потомок франкфуртского раввина, американский философ и психоаналитик Эрих Фромм (1900–1980), признанный одним из влиятельнейших мудрецов последнего времени, оказался восхитительно «старомодным» для того, чтобы в эпоху разрушения и цинизма заново, с позиций важнейших открытий человеческого интеллекта, осмыслить «идеологию любви», как она заявлена в Ветхом Завете, — самой, по его словам, волнующей изо всех книг. Искусство любить, писал Фромм, — ценнейшее из искусств, поскольку открывает человеку путь к свободе, т. е. к цели существования. Ниже — выдержки из его книги «Искусство любить».
Любовь — это единение одного человека с другим при условии сохранения их самобытности. Именно любовь демонстрирует тот парадокс, что два человеческих существа, сливаясь воедино и растворяясь друг в друге, остаются тем не менее двумя отдельными существами. Любовь — это действие, не покой; активность, а не восприятие. Любовь — это давать, а не брать.
Что же такое — давать? Существует заблуждение, что давать — значит уступать или жертвовать. Человек, взращенный в духе рынка, если и готов отдать, то отдает только взамен. Отдать, но не получить взамен — значит для него оказаться надутым. Каждый, кто не производит, усматривает в отдаче источник обнищания, почему, собственно, подобные люди и отказываются давать. Другие называют истинной отдачей пожертвование. Они считают, что поскольку отдаешь обычно неохотно, т. е. поскольку отдавание связано со страданием, постольку оно полезно для души, нуждающейся в очищении. Тезис, будто лучше отдавать, чем принимать, значит для них, что лучше испытывать лишение, чем избыток, лучше страдать, чем наслаждаться.
Между тем, для человека творческого, созидающего, отдавание имеет иное значение. В самом акте отдавания я ощущаю и осознаю собственную силу. благополучие и власть. Это ощущение могущества наполняет меня радостью: мне кажется, будто силы мои неограниченны, и я способен бесконтрольно их расточать. Отдавание радует меня больше, чем получение, и происходит так, конечно, не потому, что отдавать — это терять, но потому, что отдавание есть подтверждение моей жизнеспособности.
Что же один человек отдает другому? По существу, он отдает себя; он отдает другому из того, что представляется ему наиболее ценным, — жизнь. Это отнюдь не значит, что он жертвует собой ради другого; это значит лишь, что он отдает из того, что в нем утверждает жизнь, — чувства, знания, переживания. Он отдает отнюдь не для того, чтобы получить взамен: отдавание является утонченнейшим наслаждением. Однако наслаждение, испытываемое дающим, не может быть истинным и полным, если сам акт отдавания не возбуждает в другом человеке жизненных сил, если он не вызывает наслаждения и в нем. Давать — значит сделать дающим также и того, кто принимает. Давать — значит испытывать совместное наслаждение. В сфере любви это означает следующее: любовь есть сила, порождающая любовь, тогда как импотенция есть неспособность творить любовь. Не только, однако, в сфере любви отдавать значит также и получать. Учитель не только учит, но и учится у учеников. Актер черпает силы у своих зрителей. Врач- психоаналитик лечится у своего пациента.
Кроме отдавания об активном характере любви свидетельствует так же и то, что во всех своих формах любовь непременно зиждится на таких элементах, как забота, ответственность, уважение и знание.
Любовь есть действенная забота по обеспечению жизни и развития предмета нашей любви. Там, где нет этой действенной заботы, нет и любви. Это составное начало любви описано еще в книге Ионы. Господь повелел ему отправиться в Ниневию, дабы предупредить местных жителей об уготовляемом им наказании, если те не перестанут ходить путями зла и порока. Иона, однако, не выполняет Господнего наказа, опасаясь, что ниневийцы действительно покоятся и будут прощены Всевышним. Иона — это типический образец человека с безупречным чувством закона и порядка, но начисто лишенного способности любить. И вот этот человек, которому недостает любви и сочувствия к людям, угождает во чрево кита, что как бы символизирует библейскую идею о необходимости изоляции подобных людей. Между тем. Бог вызволяет Иону из беды, и, выбравшись снова на оелыи свет, тот, теперь уме никуда не сворачивая, направляется в Ниневию. Он проповедует местным жителям именно в том духе, в котором наставил его Господь, хотя по- прежнему не желает того, чтобы те вняли его словам и обрели прощение. Ниневийцы, однако, раскаялись в грехах, посыпали головы пеплом и решили перестать грешить. Господь Бог прощает. Иона глубоко разочарован и расстроен: он желал справедливого суда и дождался-таки его неподалеку от города, в тени ветвистой клещевицы, которую Господь взрастил для него в одну ночь с тем, чтобы он укрылся от палящего солнца и «избавился от скорби своей».
Но вот когда «на второй день, при наступлении зари, устроил Бог так, что червь подточил клещеви- цу, и она засохла», когда «солнце стало палить голову Ионы, и он стал изнемогать и стал просить себе смерти, и сказал: лучше мне умереть, нежели жить» (Иона, 4:7–8), Бог ответил Ионе такими словами: «Ты жалеешь клещевицу, над которой не трудился и которую не взращивал; жалеешь клещевицу, что в одну ночь выросла и в одну же ночь пропала. Но ужели Мне не пожалеть Ниневии, града великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и в котором при этом множество скота?» (Там же, 4:10–11). Эти слова следует понимать символически. Бог объясняет Ионе, что сущность любви заключается в заботе, в трудах, направленных на «взращивание» или воспитание существа; что любовь и труд, любовь и забота — неразделимы. Человек любит то, о чем заботится; человек заботится о том, что любит.
Заботливость связана с другим аспектом любви — ответственностью. Сегодня под ответственностью понимают исполнение долга, чего-то такого, что предложено, навязано или внушено человеку извне. По существу, однако, ответственность есть добровольное состояние души. Ответственность — это моя готовность откликнуться на нужду и запросы другого существа. Быть ответственным — испытывать готовность ответить. Иона не ощущал ответственности перед жителями Ниневии, и, подобно Каину, вполне
