нищих, не будет услышан когда-либо сам. Доброе имя ценнее сокровищ, дороже кораллов и серебра. Богатый и нищий в одном родятся мире: их вместе сотворяет Бог. Муж благомудрый предвидит опасность, муж безрассудный не чует беды. Если увидишь невиданный город, не надо судачить об этом в толпе. Долготерпение смиряет властелина, и вкрадчивая речь сильней костей. Что уксус кислый для открытой раны, — то песнь веселая для горестной души. Врагу голодному подайте хлеба, а жаждущему недругу — воды. Нехорошо перепиваться меду, и дурно честь себе одним искать. Кто не владеет собственной душою — подобен городу без городских ворот. Как лету — снег, как жатве — ливень, так не подходят почести глупцу. Как птица вольная, порхающая птица, так и пустая не пристанет к дому брань. Кобыле — хлыст, ослу нужна уздечка, а розги — для упрямца и глупца. С глупцом молчи, не отвечай на глупость, чтобы, увы, не уподобиться ему. Ответишь глупому — скажи слова такие, чтоб мудрым не казался он себе. Не поручай глупцу ответственного дела, а поручил — сиди и жды беды. Что трость терновая в деснице пьяной — то притча мудрая в бессмысленных устах. Глупец, твердящий собственную глупость — как пес, уткнувшийся в блевотину свою. Тот, кто лукавит ради шутки, — как тот, кто в шутку поразит стрелой. Полена нет — костер погаснет скоро, нет сплетника — уладится раздор. Кто роет яму — тот погибнет в яме, кто мечет камни — будет сам сражен. Тяжел булыжник, и песок не легок, но гнев безумца тяжелей. Порочен гнев, неблагородна ярость, но против ревности никто не устоит. Не лучше ли презренье откровенное сокрытой и невидимой любви? Упреки друга искренни и чисты, — увы, обманчивы объятия врага. Как водная гладь отражает личину, так в разуме вся проступает душа. Как серебро огнем, как золото горнилом — так люди проверяются хвалой. Нечистые бегут, когда никто не гонит, а чистые спокойны, словно львы. Что дождь шальной, не оросивший землю, — то перебранка бедняков. Сын благомудрый — для отца отрада, блудливый распылит его добро. Чем больше грешников — тем больше и неправды, но праведники их переживут.
Нижеследующие миниатюры из Книги Притч, создание которых относят к более позднему периоду, чем остальных из афоризмов Соломона, выражают одну из постоянных идей еврейской литературы мудрости: несмотря на величие человеческого разума, власть его ограничена и за пределами нашей способности понимания лежит неограниченный в своем разнообразии мир истин, доступных одному лишь Богу и знакомых нам лишь «понаслышке».
Трех не могу постичь явлений, нет, — четырех понять вещей: следов орла в бескрайнем небе, следов змеиных на скале, следов ладьи в открытом море, и, наконец, мужских — к жене. Трех не снести земле явлений, нет, — четырех не выдержать вещей: раба с короной на макушке, глупца, который вдоволь ест, блудницу под венцом, служанку, восставшую на госпожу. Вот три, нет, вот четыре малых Премудрых живностей земных: — Вот муравей, хоть мал, да летом готовит на зиму обед; вот кролик, хоть и слаб, да строит свое жилище среди скал; вот саранча, хоть безъязыка, соборным роем пролетит; вот ящерица, хоть ползуча, — к царю в хоромы проскользит. Вот три создания, о нет, четыре ступают царственной ногой: лев — голова среди животных, не отступает ни пред кем; козел не пятится назад; олень величественно ходит; но царственней ступает царь, — ему на свете равных нет.
ПРОЗРЕНИЕ ИОВА
Философия Книги Притч сводится к той идее, что в этом мире каждому воздается строго по заслугам: праведный вознаграждается за свою праведность, а нечестивый наказывается за нечестивость. Книга Иова, однако, отнюдь не столь величественно наивна. Это позволяет отнести ее создание к 3–2 вв. до н. э., когда интеллектуальный цинизм и изощренность пользовались большими привилегиями, нежели наивная простота религиозных идеалов. По форме своей Книга Иова — типичная драма, точнее, философский симпозиум, построенный на сюжете старого народного предания, и ставится в ней один из самых мучительных вопросов земного бытия: отчего страдают невинные? Согласно поведанной в ней истории Иов — старый праведный шейх, «безупречный и честный, боящийся Бога и сторонящийся зла». Но несмотря на это, на него именно и обрушиваются все людские беды: погибают его сыновья и дочери, слуги, животные, и, наконец, самого его поражает проказа. Поначалу Иов переносил страдания безмолвно, и даже когда жена его — душа куда' менее кроткая — призывает его «проклясть Бога и покончить с собой», он отвечает:
Ты говоришь, как баба сказала бы глупая! Вправе ли милости ждать мы от Бога одной? Вправе ли не принимать от Него наказанья? (2:10)
Иова навещают трое его друзей. Изъязвленного болячками и измученного, они не смеют его утешать, и Иову кажется, будто народ считает его провинившимся перед небесами и справедливо наказанным за тяжкие прегрешения. Он причитает:
О, отчего не погиб я еще при рожденьи! О, отчего не скончался в утробе еще! Мне бы в могиле глубокой навеки покоиться, мне бы в могильном песке отдыхать, как во сне! О, для чего человеку несчастному очи, и для чего пребыванье несчастной душе?! Стоит ли жить, если думаешь только о смерти, или — дышать, если хочешь в могиле лежать?! (3:11, 13, 21–22)
Слова эти потрясают его друзей. Один из них говорит Иову, что Бог должно быть, избрал его среди всех именно за благонравность:
Счастлив — кого наказаньем отметит Спаситель, Божьему гневу — большая удача внимать. Бог поражает, но Сам же спасает сраженных, ранит Превечный, но Сам же врачует потом. (5:17–19)
Не внимая подобным нравоучениям, Иов, между тем, обращается к самому Богу:
Грешен ли я пред Тобою, людей Повелитель? И за вину ли какую Ты губишь меня?
В ответ второй из друзей Иова упрекает его опять же в духе популярной для всех времен религиозной этики:
Хватит, замолкни! Роптанья твои надоели! Можно ли думать, что Бог милосердный неправ?! Можно ли думать, что истина скрыта от Бога?! Можно ли думать, что судит Он криво тебя?! Если ты чист и праведен ежели вправду, — Он уже ныне тебе добротою воздаст. (8:2–6)
Эта идея варьируется в книге на разные лады, но Иов, оскорбленный в своем благочестии, не может не считать, что Бог несправедлив:
Бог поражает невинных, как губит виновных. Чистого бьют, — Он, увы, посмеется над ним. Вот, оглянитесь, землею нечистые правят. Как же не думать, что в этом повинен Господь! (9:22–24)
Больше того: Иов подозревает Бога даже в злонамеренности:
Знаю я, знаю, что буду нечист пред Тобою, если бы даже омыл себя снежной водой. Если б и щелоком руки свои я очистил, — в грязную лужу Ты снова повергнешь меня. Даже рубаха моя будет брезговать мною… Нет никого, кто б со мною Тебя примирил. А посему мне страшиться Тебя не пристало, и не пристало молчать о коварстве Твоем! (9:28–35)
Символизируя голос религиозной совести, друзья Иова просят его одуматься и перестать богохульствовать, но остановить Иова уже невозможно:
