ночевать в придорожную гостиницу, но его не пустили. «Да сгорит ваш дом огнем не позже как завтра!» — воскликнул он, и хозяин с перепугу впустил его в лучшую комнату. Подобрев, наш раввин изменил свой суд: «Я возвещаю, что дом этот не сгорит завтра огнем!» И вот, чудо из чудес, каждый мог видеть своими глазами, что дом и вправду назавтра не горел.
— А наш раввин — воистину всевидящий: не сходя с места, он может видеть все, что происходит в самых дальних концах света. Для этого ему достаточно лишь встать на скамейку, да и это он делает для того, чтобы чудотворству своему придать правдоподобие.
— А наш раввин творит чудеса действительно неслыханные. Каждую ночь он перевоплощает себя в пророка Илью и делает это так умело, что не скажи об этом сам, никто б никогда и не догадался. Враги судачат, будто наш раввин брешет. Но, скажите, к чему станет брехать человек, который способен перевоплощаться в Илью-пророка?!
— Вот вы все говорите… Не спорю: есть где-то раввин, творящий чудеса почище ваших! Как-то в дороге, рассказывают, его застала гроза. Что же он, думаете, сделал? Поднял руки к небу, шепнул пару слов — и явилось чудо: направо — ливень, налево — ливень, а посередке — ясное небо и солнце. Чудо-то это, может, и чудо, но наш раввин много искусней. Как-то в дороге его застала субботняя ночь. Что же делать, не торчать ведь посреди поля в субботний праздник! Что же он, думаете, сделал? Поднял глаза к небу, шепнул слово — и вот оно, чудо! Направо от него — суббота, налево — суббота, а в середине — пятница!
— А у нашего раввина лучшее в мире зрение! Вчера он увидел отсюда, из Одессы, как в Варшаве скончался великий хахам. Правда, кое-кто и доказывает, будто варшавский хахам жив и здоров, но какое это имеет значение?! Не достаточно ли того, что наш раввин может проглядывать в Варшаву из Одессы!
Проситель — раввину из другого города:
— Ребе, я пришел к тебе просить поддержать меня против Господа Бога. Вот оно, мое дело: у меня была жена и 10 тысяч рублей. Так что же сделал Бог? Сперва забрал деньги, а потом и жену. Спрашивается: что бы с Него стало, если б Он поступил наоборот? Забери он сперва жену, я бы оказался вдовцом с 10 тысячами своих, и тотчас же женился бы на ком-нибудь с 10 тысячами приданого. И вот тогда, если б Господу снова понадобилось прибрать к Себе 10 тысяч, я бы все равно остался с женой и прежней суммой. Вот и все мое дело. Конечно, я бы мог обратиться с просьбой поддержать меня и к местному нашему ребе, но с ним беда: он Бога боится и наверняка рассудит в Его пользу. А о тебе, дай Бог тебе жизни, идет добрая слава, что ты Его ни во что не ставишь.
Местечковый раввин во время проповеди:
— Ужас! Все сдвинулось с места! Евреи, которые ели только кошер, теперь едят даже свинину! Евреи, которые соблюдали субботу, не ставят теперь ни в грош даже Йом-Кипур! Евреи, которых в детстве обрезали, отрастили теперь плоть и ходят необрезанными!
«Дорогой реб Тевье! Вы просите в Вашей записке на имя нашей общины оказать Вам денежную помощь для похорон Вашей супруги. Между тем, как Вам известно, Ваша супруга скончалась пару лет назад, в связи с чем мы выплатили Вам положенную сумму. По еврейскому закону, никто не восстает из гроба до пришествия Мессии. С поклоном, реб Кауфман, секретарь похоронного бюро.»
«Дорогой реб Кауфман! Вы правы, я уже просил у Вас денег на похороны моей жены. Но то была моя первая жена. Спасибо за память. Тевье.»
«Дорогой реб Тевье! Мы тут и не знали, что Вы женились во второй раз. Мазл тов! Поздравляю! Реб Кауфман.»
Местечковый мудрец:
— Люди мудрствуют и ломают голову над простыми вещами. Говорят, например, что в столице спорят по поводу происхождения названия разных вещей. Есть ли что-нибудь проще?! Почему, например, коржики называют коржиками? Ясно, как день: по виду они напоминают коржики, пахнут они, как коржики, и, наконец, на вкус есть ничто как коржики. Как же их прикажете называть, если не коржиками?!
— Ребе, я сознаю, что я дурак, но никак не придумаю — что мне с этим делать!
— Человек, сознающий собственную дурость, не может быть дураком!
— Зачем же тогда все вокруг зовут меня дураком, ребе?
— Если ты не считаешь себя дураком, но прислушиваешься к мнению других, стало быть, ты и вправду дурак!
Ицик в день рождения своего первого ребенка размышляет:
— Ужас! Я женился только три месяца назад, а она уже родила! Говорят, что это дело требует минимум 9 месяцев. Видимо, действительно, в этом деле я смыслю мало. Впрочем, надо крепче подумать. Итак, я живу с ней уже 3 месяца, так? Значит, и она живет со мной 3 месяца, верно? И вместе мы прожили уже 3 месяца? Ну да! Три, три и три, сколько это получается? Девять! Чего же я умничаю!
Ицик рассуждает:
— Я уже взрослый мужчина, а у меня все еще не растет борода. А говорили, многое в таких вещах зависит от наследственности: мой отец, слава ему небесная, имел длиннющую бороду. Получается, нет никакой такой наследственности! (Пауза) Впрочем, конечно, есть! Я, видимо, пошел в мать!
Ицик размышляет:
— Говорят, напрасно гну я себе спину и строю этот дом. Говорят, Мессия уже не за горами: сегодня- завтра Он объявится уже в нашем городе. Пусть себе говорят! Я не из пугливых: вспомним — чего только мы не пережили! Египетский плен, Амман, погромы, войны! Все-то в руках Божьих, и с Его помощью переживем и Мессию!
Еврей с зонтиком под мышкой в дождливый день:
— Что, раскрыть зонтик? Впрочем, раскрывай-не раскрывай, не поможет. Чего же это люди на меня так косятся? Видимо, они считают, что если сверху льет, следует раскрыть зонтик и укрыться под ним. Они, может быть, и правы, но какой же это зонтик: сплошные дыры! Зачем же я его взял с собой, не могу припомнить… Ах да, я же думал, что пойдет дождь!
— Ицик, вот мы с тобой сидим уже два часа за чашкой чая, а ты не скажешь ни слова. Скажи хоть что-нибудь о жизни вообще!
— О жизни, говоришь? Вообще? Что — жизнь? Жизнь — как чашка чая!
— Чашка чая? Почему как чашка чая?
— Откуда же мне знать? Что я тебе — философ?!
Два конкурирующих коммивояжера на железнодорожной станции.
— Моня, куда ты едешь?
— Кто, я? Как куда? В Пинск.
— Так я и поверил! Ты говоришь «в Пинск» только для того, чтобы я подумал, будто ты едешь в Минск. Но я-то знаю, что ты и вправду едешь в Пинск. Зачем же врать?!
— Господи, пошли же мне 1000 долларов. Я Тебе обещаю отдать половину суммы таким же, как я, беднякам, Если же Ты мне почему-то не веришь, пошли мне тогда мои пятьсот!
На допросе в советской милиции.
— Рабинович, откуда вы взяли деньги на машину?
— Из моей тумбочки.
