стал втягивать ноздрями воздух.
Внезапно пес обнаружил признаки волнения. Взъерошилась шерсть на загривке и вдоль хребта, уши плотно прижались к затылку, как будто собака была готова броситься на кого-то, морда приняла свирепое выражение. Рванувшись в сторону, Буян потянул вожатого за собой. Они сошли с тропинки в болото.
Почва под ногами стала зыбкой, хотя толстый слой снега покрывал болото. Василий провалился раз… провалился два… Под ногами чмокнуло. Вытащив ногу из снега, он увидел, что валенок вымазан в густой черной жиже. Дальше идти невозможно: начиналась топь.
Но Буян продолжал рваться вперед. Василий, ступая с оглядкой, продвинулся еще на несколько шагов. Валенки были измазаны уже до половины. За голенища набился снег, он медленно таял и холодными неприятными струйками стекал к ступням.
Вот и Буян провалился по брюхо. Он тоже перемазался. Вскочив на кочку, пес задержался на ней на минуту. Василий мало-помалу подтянулся к нему.
Наклонившись, он увидел на снегу какие-то странные следы. Они цепочкой тянулись с той стороны рубежа и уходили в глубь болота. Широкие, круглые, они напоминали следы рыси. Но рысь оставляет после себя небольшие овальные лунки; эти же были совершенно плоские, глубокие и очень больших размеров. Можно было подумать, что тут прошел слон.
Василий размышлял, удерживая собаку около себя.
Это, конечно, не зверь: следы слишком большие. Значит, человек?… Он нарушил границу и проник на советскую территорию.
Гулко застучало сердце. Вслед за тем, постаравшись овладеть собой, Василий ощутил ту удивительную ясность чувств, какая бывает у мужественного и отважного человека в решительную минуту. Как ловить нарушителя? Следы терялись в непроходимой топи.
Василий попытался спокойно обдумать создавшееся положение. Затем, притянув бешено рвущуюся собаку, выбрался на тропинку. Смеркалось, и он, пока не стемнело совсем, спешил захватить нарушителя. Он и сейчас едва различал кусты в нескольких шагах от себя.
Скинув тулуп, чтобы было легче, Василий бегом бросился по кромке болота в том направлении, куда уходили следы. Буян вприпрыжку бежал рядом.
Внезапно из тумана выросла человеческая фигура. Василий не успел свернуть в сторону, и они чуть не столкнулись с разбегу. В руке у неизвестного мелькнул револьвер.
В то же мгновение в воздух беззвучно взвился Буян. Поводок от сильного рывка вылетел из рук Василия. Буян ударил неизвестного в грудь, как таран, и сбил с ног. Человек и собака, сцепившись, покатились наземь. Револьвер выпал и провалился в сугроб.
Оттащив собаку, Василий направил на задержанного винтовку и приказал встать.
В этот момент в стороне метнулась какая-то тень. Грянул выстрел. Василий тихо охнул и, схватившись рукой за бок, стал оседать на снег. Усилием воли он заставил себя приподняться и, превозмогая быстро разливающуюся слабость, не давая опомниться задержанному, связал ему ремнем руки за спиной. Только теперь он заметил на ногах у того какие-то нескладные приспособления, отдаленно напоминавшие круглые канадские лыжи. Эти приспособления и помешали нарушителю бежать в ту минуту, когда пограничник оказался ранен.
Тем временем Буян, увязая в снегу и волоча поводок, выскользнувший из рук Василия, бросился за убегающей тенью и исчез, растворился в тумане.
Прошло несколько минут, в течение которых Василий успел еще туже стянуть руки задержанного и рассмотреть его лицо, насколько позволяло слабое освещение. Это был уже немолодой человек с острым хищным профилем. Глубоко запавшие глаза с ненавистью смотрели на пограничника. Даже сумрак не мог скрыть это выражение. Испустив вполголоса ругательство на незнакомом Василию языке, он попытался порвать путы, но, убедившись, что это бесполезно, затих и только сверлил пограничника злобным взглядом, казалось подстерегая каждое его движение и словно втайне ожидая чего-то.
В тумане коротко — будто обломился сухой сучок — щелкнул револьверный выстрел. Заглушая проклятия человека, залилась бешеным лаем собака. Затем все стихло.
Через минуту послышался хруст снега. Из мглы медленно вышли человек и за ним — собака. Угрожающе поварчивая, Буян конвоировал задержанного. Тот хромал и зажимал рукой рваную рану на плече.
Сняв с Буяна поводок, Василий связал второго пойманного.
Рана нестерпимо болела. Василий прижимал ее локтем, надеясь этим уменьшить кровотечение. Гимнастерка взмокла, горячие ручейки сбегали по бедру и голени в валенок. От потери крови у Пронина мутилось в глазах и кружилась голова.
«Сколько же еще человек скрывается на болоте? — соображал Василий. — Сумеет ли справиться с ними Буян? Не застрелили бы его, гады!» За Буяна он тревожился больше всего.
«Какую штуку удумали — болотные ходули! А? На что хотели поймать! Не разберутся, мол…» Затем мысли перекинулись на другое: услышали или нет выстрелы на заставе?
Василий прикидывал, сколько еще сможет выдержать. Пожалуй, долго не продержаться: бок одеревенел и левая рука плохо слушалась. Мороз уже начал заползать под полушубок, в валенках лед, и в глазах будто темнее… А два врага, переглядываясь, с тайным злорадством следили за ним.
Слабость увеличивалась. Не в силах бороться с нею, Василий опустился на снег, широко раскинув ноги, чтобы не повалиться совсем, не выпуская однако винтовки из окоченевших рук.
Донесся топот нескольких пар ног. Свои или чужие?
Из последних сил Василий вскинул винтовку. В глазах заходили оранжевые круги.
Свои!
Товарищи окружили Пронина, осторожно приподняли его. Злорадное выражение во взорах задержанных погасло.
— Вася! Вася! — тормошил Метелицын раненого, не давая ему впасть на морозе в забытье, пока прибывший вместе с нарядом лейтенант быстро отдавал приказания.
Метелицын, услышав сигнал тревоги, первым бросился на помощь. Только сейчас, увидев Пронина беспомощным, истекающим кровью, он почувствовал по-настоящему, как тот дорог ему, насколько они успели сдружиться за последние месяцы.
Опять послышался хруст снега. Буян тащил за руку очередного нарушителя. Прокушенную правую руку задержанный зажимал под мышкой.
Сколько же их, однако? Пограничники вслед за овчаркой спустились к болоту, но топь не пустила дальше, и Буян опять ушел один.
Вскоре раздались крики, рычанье, треск ломающихся веток. Через заиндевелый кустарник овчарка конвоировала еще одного. Она обезоруживала их тем, что внезапно набрасывалась из тумана и прокусывала правую руку, а если противник пробовал защищаться левой, то и левую. «Брать» за руку, тем самым сразу лишая врага способности к сопротивлению, были обучены все пограничные собаки.
Пока Буян производил очередной обыск местности, пограничники тоже не сидели без дела. Рассыпавшись, они оцепили низину, прислушиваясь к звукам, время от времени долетавшим к ним из тумана, точно из-за опущенного занавеса. Теперь мимо них не прошмыгнула бы незамеченной и мышь. Лай Буяна раздавался то в одном, то в другом конце болота. Трясину нарушители одолели, но в тумане растеряли друг друга, и теперь собака поодиночке вылавливала их.
После седьмого обнаруженного на болоте нарушителя Буян больше не пошел.
— Все, что ли? — недоумевали пограничники, которым уже начинало казаться, что вся эта процедура с уходом собаки и приводом нарушителей по одному может продолжаться до бесконечности.
— Ищи! Фасс! — делая слабое движение головой в сторону болота, приказывал Пронин, которого поддерживали под руки двое товарищей.
Но Буян сел перед хозяином и, умильно заглядывая в лицо, вилял хвостом, решительно отказываясь продолжать поиски.
— Выходит, все, — сказал Метелицын. — Собака не ошибется. Однако лишняя проверочка никогда не мешает…
Посоветовавшись с лейтенантом, он приказал:
— А ну-ка, попробуем испытать трофеи! Становись на подпорки!
