остался лежать Сенин рюкзачок. Но и она решила, видно, что еще рановато и, резко оборвав начатую трель, слетела с дерева, приземлившись на откосе чуть пониже кустов, в которых притаилась девочка. Едва только ноги птицы коснулись земли, она молниеносным движением головы выхватила из травы какое-то большое насекомое; оно отчаянно затрепыхалось, крепко зажатое массивным желтым клювом охотницы, но скоро бессильно замерло, и птица, поднявшись в воздух, унесла его с собой на дерево.
Ужасная догадка родилась тогда в голове несчастной! Она так боялась погони Альбиноса, что более простая, гораздо более страшная мысль не пришла ей на ум. Сеня кубарем скатилась вниз по откосу и кинулась к дереву. Наверху, в середине толстого ствола, она увидела дупло, а рядом на ветке сидела и его хозяйка - крупная серая птица на длинных жилистых желтых ногах, с огромным клювом-топориком. Она косила на Сеню непуганым блестящим черным глазом, а в клюве у нее было зажатое мертвое насекомое. Не сводя с пришелицы любопытного взгляда, птица вдруг засунула мощный клюв в дупло и бросила туда добычу.
Девочка безвольно опустилась на землю. Совершенно уже уверившись в своей догадке, она теперь с бессильной ненавистью глядела вверх на серую охотницу. А та вдруг засуетилась, залетала куда-то, каждый раз принося в клюве кусочек глины и замазывая все больше вход в свое дупло. Дыра уменьшалась на глазах, и вот последний комок рыжей земли залепил ее совсем. Загладив своим клювом-топориком все неровности новой глиняной двери, птица пропела победную песню и улетела, чтобы больше не возвращаться.
Сеня не отрывала невидящего взгляда от рыжей заплатки на сером теле ствола, а перед глазами у нее были две серебристые ящерицы в золотых коронах, одна в красном, другая в синем плащике. Они лежали теперь замурованные внутри дерева в куче мертвых насекомых, чтобы скоро стать пищей птенца желтоклювой убийцы.
Но Сеня не могла их там оставить! Она должна в последний раз взглянуть на друзей и потом достойно похоронить их… Девочка ухватилась за нижнюю ветвь; подтянувшись, залезла на нее и с ветки на ветку добралась до дупла. Глина, замешанная на слюне птицы, успела уже настолько затвердеть, что Сеня как ни старалась, не смогла пробить ее рукой. Тогда ударом ноги она обломила сухой сук и остервенело заколотила им по толстой гладкой стене. Дупло в ответ зазвучало, как барабан, и гулкие удары, многократно усиленные эхом, покатились по долине. Но вот по рыжей заплатке побежали трещины, и палка, ковырнув, вывалила наружу кусок спекшейся глины. Сеня сунула в дыру ладонь и, обдирая ее до крови об острые края, принялась крошить и выламывать стенку. Наконец, изловчившись, она просунула руку подальше в глубину; рука ушла по самое плечо - дупло оказалось глубоким. Пальцы девочки зарылись в холодные членистые тельца и мягкие крылья безжизненных насекомых - позже, вспоминая это ощущение, она будет содрогаться от гадливости; сейчас же она не чувствовала ничего, кроме страстного желания отыскать в этой куче дохлых кузнечиков своих несчастных друзей. Наконец пальцы скользнули по материи и, ухватив ее, вытащили на свет Божий маленькую ящерицу в красном плащике. Сеня осторожно положила безжизненное тельце на толстую ветку, торчавшую над дуплом, и снова ее рука зашарила в глубине дупла, нащупывая второй кусочек материи.
Две серебристые ящерицы неподвижно лежали у нее на ладони. Девочка дотронулась пальцем до крохотной лапки принцессы, и слезы, давно копившиеся, брызнули у нее из глаз. Соленые капельки, стекая по щекам, капали с подбородка на грудь, но Сеня этого даже не замечала. Какое там! У нее на ладони лежали бездыханными два самых близких и любимых друга, и ей хотелось кричать, не то что плакать… Солнце уже легло на вершину Одинокой, а девочка все сидела без сил у камня и лила, лила слезы… В который раз несчастная взглядывала на ящериц, надеясь, против всякой логики, заметить признаки жизни в неподвижных своих друзьях. Но тщетно… тщетно…
И вот когда она в сто первый раз подняла на них заплаканные глаза, ей вдруг показалось, что у принца легонько дернулось веко. Не смея еще верить такому счастью, Сеня торопливо вытерла мешавшие слезы и поднесла ладонь поближе к лицу.
И - о радость! Ей это не привиделось! Веко снова едва заметно дрогнуло. Девочка приподняла маленькую лапку и мизинцем попыталась нащупать пульс…
Сердце билось!!!
Редкие его удары едва прослушивались, но Филипп был жив! Хорошенько осмотрев его, Сеня отыскала на шее под плащом почти незаметную ранку; точно такая же была и у Пины. Мысли в голове завертелись! Девочке вспомнилось, что некоторые насекомые парализуют свои жертвы, чтобы живыми сохранить их для потомства внутри замурованной норки. Может быть, в этой стране и птицы поступают подобным образом? Если это правда, то желтоклювая охотница проколола ящерицам кожу для того, чтобы впрыснуть яд, а тогда…
Надежда забилась в ее сердце, Сеня вскочила и побежала наверх сквозь кусты - в лес - искать белый мох. Исходив склон горы вдоль и поперек, она наконец нашла его, и вовремя! С каждой минутой в лесу становилось все темнее. Промыв ранки на шейках ящериц чистой речной водой, девочка смочила мох и приложила его к укусам. Теперь оставалось только набраться терпения и ждать…
Когда она покончила с перевязкой, было уже совсем непроглядно, но вместо того, чтобы устроиться на ночлег, Сеня подхватила свой рюкзачок, травы и пошла прочь от озера. Ей не хотелось оставаться на этом несчастливом месте. Девочка брела в темноте по берегу шумливого потока, решив идти, пока есть силы. Уснуть сейчас она все равно бы не смогла, а сидеть на месте, мучаясь тоской и тревогой за жизнь друзей, было б и того хуже.
Откуда-то выбрался месяц, высыпали и разгорелись звезды - их здесь была уйма! Речная бурливая вода засеребрилась, рассыпая сверкающие капли, и даже снежная голова Одинокой, казалось, сейчас излучала свет; но чистая эта белизна только подчеркивала необъятную черноту великанши…
Сеня шла еще часа три, потом, укутавшись в плащ, уселась на сухом бревне, лежавшем на берегу, и стала ждать рассвета.
XIII. Седьмой день путешествия
Летние ночи коротки - девочку разбудила ранняя птаха, напоминавшая светилу, что наступило утро. Но это в горах было темно; над степью солнце уже катило первые волны света, а скоро лучи пробились и в долину, окончательно пробудив всех ее обитателей. Радостный птичий гомон наполнил прозрачный воздух, но девочке было не до веселья. Сменив ящерицам подсохший за ночь мох на свежий, Сеня, не умывшись, не поев, снова побрела по хрустящей гальке.
Ночью незаметно для себя девочка одолела большой кусок пути; Одинокая, казалось, еще выросла, и ее крутые склоны вздымались теперь совсем рядом. Лес отступил дальше от реки, и открытая солнцу каменистая земля была сплошь покрыта ковром цветов. Сеня шла, равнодушная к этой красоте, не замечая по сторонам даже ярких алых цветочков, пламеневших огненными своими лепестками среди белых, голубых, сиреневых соседей. И вдруг!
- Что же ты не наберешь огневика? Он скоро уже спрячется! - раздался тоненький, такой знакомый голосок, и девочка, заслышав его, вздрогнула от радости.
Не смея еще верить своим ушам, она опустилась на траву - ноги не держали! Дрожащими руками развернула платок, в котором несла бездвижных своих друзей. На ладонь ее скользнула принцесса, и Сеня, проведя пальцем по серебристой спинке, проговорила с нежностью:
- Пина! Милая моя Пиночка, как я рада, что ты очнулась!
