— Сдаюсь, — быстро сказал инспектор. Он уже много лет назад убедился, что это самый лучший способ.
Но Никки была еще слишком молода.
— Кто-то подслушал, как вы обсуждали это со мной и инспектором?
— Давайте обдумаем это, Никки. Мы разговаривали с папой в нашей квартире, когда вернулись от миссис Кери…
— Но там нас никто не мог подслушать, — прервал инспектор.
— Тогда, Эллери, нас с вами, очевидно, подслушали до того, как мы прибыли в квартиру.
— Превосходно, Никки. А единственное место, где мы с вами обсуждали дело — где мы могли его обсуждать…
— Эллери!
— Мы вскрыли пакет в такси по пути на Генри-стрит, — кивнул Эллери, — и говорили о его содержимом абсолютно открыто. Фактически, — сухо добавил он, — если помните, Никки, наш разговорчивый водитель неоднократно встревал в беседу.
— Черт возьми! Водитель! — ахнул инспектор Квин.
— Который подобрал нас у ресторана Фуше, где была припаркована его машина. Все сходится, папа. Тот же самый водитель — помните, Никки? — отвозил нас отсюда домой. А по обратной дороге я говорил вам, что попрошу папу вечером арестовать Пьера… Да, шофер такси — единственный посторонний, кто мог подслушать два заявления, заставившие босса убить официанта, дабы предотвратить его арест, допрос и почти безусловное разоблачение им личности босса.
— Работает таксистом, — пробормотал инспектор. — Ловкий трюк! Паркуется возле своей штаб- квартиры. Возможно, подвозил клиентов к ресторану, брал с них плату заранее, а потом, когда Пьер передавал им товар, отвозил их назад… — Он улыбнулся. — Отличная работа, сынок! Я быстренько его поймаю!
— Кого именно ты поймаешь, папа? — по-прежнему мрачно осведомился Эллери.
— Таксиста!
— Но кто такой этот таксист?
Эллери не гордился своей ролью в этом деле.
— Ты меня спрашиваешь? — проворчал его отец.
Никки грызла свои красивые ногти.
— Эллери, я даже не заметила…
— Ха-ха! — усмехнулся Эллери. — Этого я и боялся.
— Вы хотите сказать, — ужасным голосом спросил инспектор Квин, — что мой сын не прочитал табличку с именем водителя?
— Э-э…
— Сейчас канун Дня благодарения, папа, — пробормотал Эллери. — Скванто, пилигримы, ирокезская кровь мамаши Кери…
— Перестань пороть чушь! Можешь описать его внешность?
— Э-э…
— Значит, не можешь, — буркнул инспектор.
Это означало конец всему.
— Инспектор, никто не смотрит на водителя такси. Он просто сидит за рулем.
— «Невидимка», — воспрянул духом Эллери. — Честертон![145]
— О, так ты запомнил его фамилию?
— Нет-нет, папа…
— Я бы узнала его голос, если бы снова услышала, — сказала Никки.
— Для этого мы сначала должны его поймать, а тогда нам едва ли понадобится его голос!
— Может, он будет ездить неподалеку от ресторана Фуше?
Смех инспектора был похож на лай.
— Великолепно! Знать, кто это сделал, — и в то же время не знать! Слушай меня, великий сыщик. Сейчас ты пойдешь со мной в бюро лицензий на такси и просмотришь фотографии всех водителей…
— Погоди!
Эллери опустился на свободный стул. Он сидел наклонившись, подпирая голову ладонями, сдвигая и раздвигая брови, пока Никки не подумала, что у него что-то не так с глазами. Затем он встал и повторил весь процесс в противоположном конце комнаты. Отец с подозрением наблюдал за ним. Ему казалось, что это не Эллери, а кто-то другой.
Внезапно Эллери вскочил, опрокинув стул:
— Есть! Теперь мы его достанем!
— Каким образом?
— Никки. — Голос Эллери звучал таинственно и драматично. — Помните, как мы перетаскивали подарки из машины на кухню мамаши Кери? Таксист помогал нам — отнес эту бутылку вина!
— Что? — воскликнул инспектор. — Нет-нет, Никки, не прикасайтесь к ней! — И он захлопотал над бутылкой калифорнийского вина. — Отпечатки! Ты молодец, мой мальчик! Мы доставим бутылку в управление, снимем отпечатки пальцев и сравним их с отпечатками в таксомоторном бюро…
— Вот как? — усмехнулся водитель. Он стоял в открытых дверях с грязным носовым платком, обвязанным вокруг лица до глаз, направив револьвер на отца и сына. Его автомобиль урчал внизу. — Я так и знал, что вы что-нибудь придумаете, когда вернетесь сюда от Фуше, — продолжал он. — А еще вы оставили дверь открытой, чтобы я мог все слышать! Ну-ка, старик, дай мне эту бутылку!
— Вы не слишком умны, — устало произнес Эллери. — Ладно, сержант, выбейте у него револьвер.
Обняв отца и секретаршу, Эллери рухнул вместе с ними на безупречно чистый пол мамаши Кери, а сержант Вели, появившись за спиной водителя, метким выстрелом выбил револьвер из руки человека- невидимки.
— С Днем благодарения, простофиля, — ухмыльнулся сержант.
Декабрь
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С КУКЛОЙ ДОФИНА
Существует неписаный закон против авторов, принятый издателями (как они утверждают, по настоянию читателей), который предписывает, что в историях о Рождестве должны фигурировать дети. Эта рождественская история не является исключением — детоненавистники даже будут жаловаться, что мы переборщили. Признаемся заблаговременно, что здесь фигурируют также куклы, Санта-Клаус и даже вор, хотя что касается последнего, то, кто бы он ни был, а это один из главных вопросов, он, по крайней мере, не является В[146] даже метафорически.
Другой пункт закона о рождественских историях велит, чтобы они были сладостными и светлыми. Первое, конечно, связано с сиротами и никогда не исчезающим ароматом ежегодного чуда, а что касается света, то его, как обычно, обеспечит в конце наш великий талант Эллери Квин. Читатели, настроенные более мрачно, найдут достаточное количество темных красок в личности и деятельности того, кто, во всяком случае по мнению инспектора Квина, был крылатым Князем тьмы. Его имя, между прочим, было не Сатана, а Комус, что весьма парадоксально, ибо Комус, как известно, был древнеримским богом радости и веселья — эмоций, обычно не связываемых с преисподней. Пытаясь поймать своего призрачного врага, Эллери тщетно ломал голову над этой non sequitur, покуда Никки Портер, не относящаяся с презрением к очевидному, не предложила ему искать ответ там, куда в первую очередь обратились бы взоры простых смертных. К крайнему унижению великого человека, ответ оказался именно там — на странице 262-й шестого тома сто семьдесят пятого, юбилейного издания Британской энциклопедии. Французский фокусник по имени Комус,
