свете. И Ройс де Бельмар, несомненно, один из них.
Его пристальный пытливый взгляд выводил Бетани из себя. Она физически ощущала на себе его глаза; рыцарь следил за каждым ее движением подобно коту, приготовившемуся к прыжку. Неужели ему больше нечем заняться? Внезапно Бетани пришло в голову, что она должна постараться выглядеть как можно менее привлекательной, иначе сегодня вечером не избежать развязки.
– Ну-ка, рабыня, помоги мне раздеться.
Бетани молча развязала ремешки, стараясь не думать о том, к чему она прикасается. Однако, как ни была ненавистна ей эта мысль, тело рыцаря обладало какой-то непреодолимой привлекательностью. Девушка на мгновение зажмурилась, пытаясь обуздать свои чувства и настроиться против чужеземца.
Однако задача эта была практически неосуществима, так как рыцарь постоянно говорил и не было никакой возможности не думать о нем.
– Ты понапрасну мучаешь себя, – сказал Ройс де Бельмар. – Ты только расслабься, и ночь пройдет очень даже приятно.
Какая надменность! Бетани, снимая с рыцаря куртку, что есть силы вонзила ему в спину ногти.
– Прошу прощения, я сделала вам больно? – участливо спросила она.
– Non, Анни. Для того, чтобы ранить меня, требуется нечто большее, чем простая царапина.
– Жаль, – пробормотала она, жалея о том, что не причинила рыцарю такой боли, чтобы он еще подумал, стоит ли с ней связываться.
– Что?
Бетани вздрогнула, поняв, что он услышал ее замечание, и поспешно сказала:
– Ничего. Я просто поперхнулась.
Проклятая улыбка вернулась на место, и девушка интуитивно поняла, что ничего хорошего она ей не предвещает.
– Что-то ты сегодня непривычно задумчивая, Анни. Чем вызвано твое беспокойство?
Пропустив его слова мимо ушей, Бетани протянула руку, готовясь принять меч. Она изо всех сил старалась держать его ровно, однако огромное лезвие закачалось, словно тростник на ветру.
– Я забыл, с мечом у тебя трудности. – С этими обидными словами он отобрал у нее оружие.
Эх, если бы он споткнулся и упал на свой клинок… Какая обида оказаться насаженным на вертел! Памятуя о христианском милосердии, Бетани прочла бы одну молитву за упокой души бедолаги.
Но рыцарь благополучно дошел до стола, и Бетани ощутила разочарование от того, что желание ее осталось неуслышанным Всевышним. К сожалению, рыцарь заметил выражение сожаления на ее лице. Словно прочтя мысли девушки, он усмехнулся:
– Если бы я был человеком подозрительным, я бы решил, что ты желаешь мне зла.
– Я? – изобразила саму невинность Бетани, кладя руку на сердце. – Как может замышлять раб что-то недоброе в отношение своего господина? Такое у меня и в мыслях-то не укладывается. – На лице ее оставалось выражение покорности, но голос стал резким: – Конечно, раб понимает, насколько ему стало лучше после того, как он лишился дома, земли и свободы.
– Такова судьба побежденных. Если бы у тебя были воины, чтобы оборонять замок, все могло бы сложиться иначе, – сказал рыцарь, подходя к Бетани и нежно беря ее за плечи. – Анни, испокон века во всяком противостоянии есть победитель и побежденный. Таков исход всех сражений и поединков.
Его слова, хотя и справедливые, резанули девушке сердце.
– Понятно. Значит, моя жизнь – лишь игра.
– Ты не должна была затевать эту игру, раз не желала расплачиваться за нее. Так что теперь не плачь.
– Я никогда не плачу! – воскликнула Бетани, не желая слушать слова сочувствия.
Решительно сняв с рыцаря набедренный пояс, она направилась к сундуку, чтобы положить его туда.
– Анни, ты такая застенчивая. Только подошла к тому, чтобы открыть самое интересное, – и сразу же бежать прочь.
– Я убираю ваши вещи или вам угодно, чтобы я расшвыряла их по всей комнате?
– Мне угодно, чтобы ты стояла рядом со мной. Не суетилась и не бегала по всей комнате так, что мне тебя не поймать. Подойди сюда, Анни.
Бетани поднялась, словно собираясь взойти на эшафот.
– Я вас не боюсь, – с деланным бесстрашием произнесла она, отчаянно стараясь не выдать охватившего ее ужаса.
– Это хорошо. Мне бы не хотелось видеть в твоих глазах страх, особенно когда я буду держать тебя в своих объятиях.
Бетани непроизвольно отступила назад:
– Не беспокойся! Ты никогда не увидишь в моих глазах страх – только ненависть и презрение.
– Раз ты не будешь меня бояться, до остальных твоих чувств мне нет дела. Но у меня душу воротит спать с напуганной женщиной.
– Спать! – ахнула Бетани. О господи, ну куда же запропастилась ее сестра?
