приносит мне утром в спальню еду, вечером забирает полупустой поднос, а я провожу все дни, глядя на тень на стене, как она смещается и растет. Я почти не двигаюсь, и пока не двигаюсь, не вспоминаю о том, что произошло. Если б еще не было необходимости доползать до ванной комнаты…
Что-то сломалось во мне, что-то более серьезное, чем шея, ушли страх и даже ненависть к Синоби.
Не осталось ничего.
Даниэль
Я поспешил выполнить все поручения моего приемного отца, намеренно оттягивая встречу с Арой- Лин. Со Стилусами все прошло успешно, леди Шур получив кристаллы с пактом и информацией от лорда Викена, напрочь забыла обо мне, я не стал ее дожидаться и помчался в поместье.
У ворот меня встретил эконом Эзра, мрачный и постаревший.
— Извините, господин Ташин, но мы сейчас не принимаем гостей. Никаких, — сказал он мне.
— Что ж, хорошо, господин Эзра. Но я не гость, и уже не Ташин, а Викен-Ташин.
Старик потерял дар речи.
— Кристалл с записью о смене семьи у меня с собой, я еще не сдавал его в Администрацию Семей — добавил я.
Старик молча открыл ворота и показал на свой домик, я, скрипнув зубами, отправился за ним, хотелось поскорей увидеть мою заклятую половинку, а не общаться с экономом. Посмотрев запись, Эзра с рассеянным видом покивал своим мыслям.
— Господин Эзра… — сказал я с нажимом, хватит меня задерживать.
— Она больна — сказал он, пряча глаза.
Мир вокруг меня покачнулся, воздух стал плотным и отказывался входить в легкие.
— Что с ней? — просипел я.
— Она получила травму во время тренировочного боя. Были задеты двигательные нервы.
— Парализована!?
— Нет. Нет, не совсем.
— Эзра…
Тупая боль обручем сковала грудь, не давая дышать, и уколом отзывалась на каждый удар сердца.
— Она может двигаться, но, знаете, это как приживление, тело не слушается ее. Она должна двигаться! Тренироваться! — в его голосе послышались слезы и бессильная злость.
— Но не делает этого — прошептал он. — Лежит и не двигается.
И эконом отвернулся, пряча слезы.
— Как давно это случилось? И сколько времени она так лежит?
— Случилось тридцать… пять дней назад, а в поместье она уже четырнадцатый день.
Не помню, как я добежал до двери в спальню Ары-Лин, перевел дух и вошел. Она лежала, свернувшись на кровати, и смотрела на стену, как-то нехотя перевела взгляд на меня, узнала, в глазах мелькнуло что-то похожее на вину, и она опять уставилась в стену.
Я думал, что все самое плохое в моей жизни позади, я ошибался.
Подойдя к кровати, я без сил рухнул на колени.
— Почему? — прошептал я — Почему?
Вместо ответа, она попыталась вдавиться в подушку и спрятать глаза.
— Почему!!!! — я закричал сквозь слезы и схватив за плечи поднял ее.
— Отстань! Отстань от меня! — зло ответила она.
— Почему ты не борешься!? — я тряс ее так, что голова болталась.
Она набрала воздуху в грудь, как-то дернулась и… на лице проступила паника и ужас, сменившись полной пустотой. Тяжелой куклой она выпала из моих рук. Что это было?
— Ара-Лин — позвал я. Ни звука, ни движения. Если бы грудная клетка не шевелилась еле заметно, то подумал бы, что она мертва.
— Ара-Лин, жизнь моя, ну пожалуйста — шептал я — Я ведь сделаю все, чтобы помочь тебе, ты только скажи — я лег рядом и гладил бледную щеку.
— Уйди, Даниэль, просто уйди — было мне ответом.
— Ты ж знаешь, я не смогу без тебя.
Молчание.
— Вспомни об отце, о брате, что с ними будет? Как им нести твой позор? Род Викен выродился уже во втором поколении, некст Викен превратилась в растение!
Перекатилась, отстранившись от меня.
— Да, твой отец вернется к любимой дочери и что он увидит? Кого он найдет в своем доме? Как он будет смотреть в глаза своим коллегам-конкурентам?
— Заткнись, тварь! — в голосе злость и отчаяние — Нет мне дела! Плевать на всех!
— Почему? Ну почему, свет мой?
Расплакалась беззвучно, лишь спина подрагивала.
— Ты не поймешь. Никто не поймет — прошептала она — Любая боль лучше этого… Я ненавижу себя… И всех…
— Всех вас! — вскричала она — Я никому ничего не должна! Слышишь? Тебе и подавно! Я! Не могу жить! Не хочу!
Это не было минутной истерикой. Я ей поверил.
На следующее утро Эзра, принеся поднос с едой, увидел Ару-Лин на ее обычном месте, лицом к стене и меня скрутившегося на полу возле кровати. Ночь прошла как в тумане, мне было страшно рядом с ней, такой чужой и далекой, но еще страшнее оставить ее хоть на секунду. Поставив поднос, Эзра выволок меня из комнаты, затекшее тело не хотело слушаться, мне было все равно.
— Я думал ты расшевелишь ее! А не будешь подыхать рядом! Ничтожество! Ты же клялся сделать для нее все и больше, разве нет?
Слова эконома подсказали мне выход, который я безуспешно пытался найти всю ночь.
— Кристалл у вас?
— Да.
— Хорошо, пусть у вас и остается.
Теперь я знаю, что могу сделать для моей половинки, моей жизни и моей смерти, моей Ары-Лин. Вернувшись к ней, я отнес ее в ванную, она не реагировала, оставил ее там на несколько минут, тем временем перестелил постель и принялся выбирать ей одежду, что-то домашнее, но красивое. Времени прошло довольно много, и она сама вышла из ванной. Нет, не вышла — выползла, на четвереньках и при этом иногда падая. Мне достался полный презрения взгляд, ну что ты, солнышко, я еще вчера все понял, и без этой демонстрации. Еще вчера понял, что беспомощность и не способность контролировать свое тело — это то, что убивает тебя. Как жаль, что тебе не хватило силы бороться, как жаль, что ты сдалась. Я подхватил ее и отнес обратно в ванную, пустил воду, из Ары-Лин опять ушли все эмоции, сейчас это была просто кукла. Мы не сказали друг другу ни слова после вчерашнего, слова уже не нужны. Искупал ее, вымыл короткие волосы, мелочь, а все равно больно, она так гордилась длинными красивыми волосами, теперь вместо них — отросший ежик. Высушил волосы, постарался придать им форму, одел, от белья до домашних сапожек. Моя радость, моя жизнь, должна быть красива.
— Что, Даниэль, сбылась твоя мечта? — голос был полон едкой желчи — Ты ведь хотел, чтобы я была твоей без остатка?
— Хотел. Много чего хотел, Ара-Лин, я надеялся нянчить и воспитывать твоих детей, хотел, чтоб ты мной гордилась, чтоб тебе не было стыдно оттого, что мы заклятые половинки, хотел быть достойным тебя и твоей семьи — я говорил это, снося ее вниз в гостиную. — Но… не Судьба.
Я заглянул ей в глаза, не стеклянные, а грустные, это хорошо. Усадил ее на диван, взял за руки.
