деньгам, богатство у нас означает наличие достойных наследников — гордости и опоры родителей. Так говорят, признавая мудрость и достоинство и родителей, и детей.
Отца не в чем упрекнуть; когда мама была жива, он виделся с Ланой только по деловой необходимости и всегда в присутствии третьих лиц, не давая ни малейшего повода думать, что он не уважает или не любит свою высокородную жену. После маминой смерти его почти два года не было на Синто, он прилетал на неделю и пропадал на месяцы, я уверена, что в то время он с Ланой не виделся. А ведь она ему не чужая — мать его сына, первая женщина. Единственная женщина, которую я потерплю рядом с отцом, только потому, что твердо знаю: она любит моего отца и уважала мою мать и за все эти годы, как бы тяжело ей не было, ни словом, ни делом не попыталась встать между ними.
— Я заготовил для вас овощи и фрукты как обычно… и форель, и свежие зерна кофе. — Мы пришли на кухню для детального инструктажа. Эзре нравилось проявлять заботу и демонстрировать хозяйственность. Учитывая, что в доме подолгу не жили, ему это не часто удавалось. Минуты три он напоминал, что где лежит и как что включать, я смотрела на него с улыбкой. В перерыве между фразами он поднял на меня глаза и смутился…
— Да вы, верно, и сами все помните, — сказал он.
— Конечно, помню, ты очень хорошо все рассказал в прошлый раз, — сердечно ответила я, обижать его мне совершенно не хотелось. Он все понял правильно.
— А, вот еще что, — он нахмурился. — Крысодлаки опять появились в наших местах. Я усилил защиту на ограде, поставил отпугиватель, хотя мне кажется, он на них не сильно-то действует. Стая к нам, конечно, не попадет, но вдруг одиночка… Эти ж твари подкопы могут делать, вы знаете…
— У меня есть с собой медбраслет, но, боюсь, срок его действия истекает… — обеспокоенно сказала я. Эзра кивнул и достал из кармана два медбраслета.
— Второй на всякий случай, для вашего гостя.
— Спасибо, ты очень предусмотрителен.
— Оружие в столике, в прихожей, лучше не выходите без него. — Подумав над тем, что сказал, добавил: — Простите, леди Ара-Лин, я не могу перестать заботиться о вас.
Что на это можно ответить? Только улыбнуться.
— Ну, все, я вас оставляю, если что — я на связи. Хорошего вам отдыха.
— Спасибо, Эзра.
Я взяла браслеты, их дизайн не меняется годами и не подвержен никакой моде; три условных кнопки: белая — ожог мортортики, красная — яд крысодлака, и черная — укус марипозы — и три ряда точек на внутренней стороне — впрыскиватели. Мортортика — что-то вроде сороконожки, марипоза — бабочка, их почти вывели с терроформированой территории. Крысодлаков вывести невозможно, несмотря на название, это ящерицы размером с небольшую крысу, с огромной челюстью, хищные, высоко прыгающие и роющие землю. Когда они сбиваются в стаю — нужна плазмогаубица, на них так и охотятся — с воздуха. Выжить, наткнувшись на стаю, невозможно, но чаще встречаются одиночки. Они нападают всегда, мимо не проходят, безошибочно определяя, где горло. Даже поговорка есть: «Плохо, как встреча с крысодлаком». Если успел увидеть хоть чуть раньше, чем тварь взлетит к твоему горлу — заслонись рукой, она вопьется, впрыснет яд и не отпустит, пока не оторвет кусок, а пока будет отрывать, можно убить, если есть оружие. Говорят, от страха и желания жить можно убить и голыми руками, но слабо в это верится. Крысодлаки — совершенные убийцы. Периодически возвращается теория, будто они — порождение человека, а не природы, что при терраформировании этот монстр был подброшен для уничтожения всех прежних обитателей планеты. Только то, что он будет охотиться также и на людей, никто не учел. У этих убийц только одна слабость — они не активны ночью и в темноте впадают в оцепенение.
С детства все синто носят медбраслеты, и иностранцы тоже, хотя многие пренебрегают ими до очередного известия о нелепой смерти. Я надела браслет выше локтя, надо к нему заново привыкнуть.
Спать не хотелось. В отцовском кабинете я перекодировала с «души» запись моего дорожного разговора с безами, сопроводила комментариями, сформировала закрытое письмо и отправила отцу на Дезерт. Подумала и отправила письмо для Ронана — так, ни о чем, просто, чтобы не забывал сестричку. Надеюсь, оба послания пойдут одним прицепом и часа через три будут уже на Дезерте. Информационное сообщение сейчас относительно быстрое, число инфобуев растет с каждым годом. Буй ловит с планетного ретранслятора, который распределяет сообщения по планетам-адресатам, формирует прицеп, ныряет во врата, проверяет координаты, передает, затем принимает и ныряет обратно, чтобы передать полученное на ретранслятор и повторить все заново. Вот так, по цепи инфобуев и общаемся. Письма кодируются личными кодами; буи относительно недавно стали сверять координаты, а раньше их могло вынести куда угодно, и они на автомате сбрасывали прицеп неизвестно куда. Но как ни совершенствовали инфосистему, все равно стопроцентной четкости в ее работе нет, поэтому, если шлется что-то важное, заказывается уведомление о получении, и письмо отцу я послала с уведомлением. От нечего делать просмотрела почту — ничего интересного, письма для отца автоматом пересылались на Дезерт, рекламы почти не было. Читать что-то из учебников не хотелось, а развлекательные книги и фильмы я не люблю — зачем мне чьи-то выдумки. В конце концов я решила приготовить что-нибудь эдакое к приходу Эфенди. Провозилась на кухне часа три, нарезала четыре салата, испекла яблочно-абрикосовый пудинг и медовую коврижку, попутно, как водится, наелась так, что начало клонить в сон.
Проснулась я оттого, что звонили в дверь. Было только восемь утра, рановато для Эфенди, но кроме него некому. Дала команду открыть, а сама попыталась хоть волосы привести в порядок. Эфенди ворвался с букетом темной сирени, я радостно бросилась ему на шею, и он меня закружил. Высокий, плечистый, с рельефной мускулатурой, с каштановыми волосами и смеющимися зелеными глазами — ожившая девичья греза! Ко всему этому великолепию еще и умная голова на плечах.
— А ты подросла, — сказал он, поднимая меня вверх на вытянутых руках, как ребенка.
— И потяжелела, — добавила я со смехом.
— Ничуть, — он опустил меня и поцеловал в губы. Мои планы сначала накормить его завтраком укатились куда-то в даль.
Примерно через час я с гордостью выставляла салаты, пудинг и коврижку.
— А может, форель в собственном соку запечь? Это быстро. — Я знала, что Эфенди голоден, ел, наверное, вчера часа в четыре и не спал почти всю ночь. Донжаны не наедаются перед работой.
— Было б здорово. Может, я сам?
— Нет, свари кофе, — ответила я с улыбкой.
Пока я подготавливала рыбу, Эфенди искал специи и молол зерна, по кухне распространился дивный аромат. Поставив форель в печь, я села и приготовилась смотреть на священнодействие. Эфенди не отвлекался и на меня не смотрел, помешивал, вбрасывал щепотку то корицы, то цедры, то еще чего-то, к запаху кофе добавился необычный аромат пряностей. Разлив то, что получилось, по кружкам, он добавил по пол-ложки сахара. Кофе он варил своеобразный, многие считали это издевательством над благородным напитком, но мне нравилось, очень.
— Похоже, только ты и я ценим этот рецепт, — сказал он с усмешкой.
— Тогда за нас, — я подняла кружку, как бокал, и мы чокнулись.
Эфенди ел не торопясь, наслаждаясь, но не проявляя излишних эмоций; я могла бы смотреть на это вечно.
— Прогуляемся по парку, — предложил он, ставя посуду в мойку.
— Да, только оружие не забыть — снова появились крысодлаки. У тебя браслет в порядке?
Он кивнул:
— В этом году менял.
Прогулка обернулась для Эфенди оторванными застежками на рубашке и пятнами от травы.
Мы ели, гуляли по парку, занимались любовью, дурачились как дети, я узнала все новости из жизни аристократической молодежи и еще много всякой чепухи. Так продолжалось три дня. А под вечер третьего Эфенди получил вызов на свой донжановский браслет. Переговорив с дирекцией Дома, вернулся расстроенный. Я уже знала чего примерно ждать.
— Прости, — сказал он, пряча глаза, — завтра вечером мне придется уйти на всю ночь.
Хоть и ждала чего-то такого, все равно было обидно.
— Но на следующий день утром ты вернешься?
