— Показывай товар.
Худаяр вытащил из корзины два габардиновых макинтоша.
Старик осмотрел их с таким пренебрежительным видом, будто перед ним была настоящая ветошь, и спросил:
— Сколько хотят твои друзья за это барахло?
— Это не барахло, а габардин, Гасан, — обиделся Худаяр. — Две с половиной тысячи.
— Да, твои друзья, действительно, очень больны. У них, наверно, высокая температура, и они бредят, — ухмыльнулся старик, обнажив пожелтевшие гнилые клыки.
— А сколько дашь? — осведомился Худаяр.
— Полторы.
— Ну, хоть две.
— Полторы, и только из уважения к твоей капитанской фуражке.
— Скупой ты человек, Гасан, ох, скупой, — укоризненно покачал головой Худаяр.
— Ничего, — ответил старик. — Вечером совершу намаз в мечети, и аллах простит мне мои прегрешения.
— Ну, ладно, давай деньги, — безнадежно махнул рукой Худаяр.
— Зайди, выпьем чай, хоть сахару, кажется, я не припас, — пригласил старик.
— Нет, спасибо, тороплюсь. В другой раз, — ответил Худаяр.
— Ну что ж, раз торопишься, не могу настаивать, — пробормотал безразличным тоном старик, вошел в дом, через минуту возвратился и отсчитал Худаяру пятнадцать засаленных сотенных бумажек.
— Не забудь корзину, хорошая корзина. Привезешь виноград, принеси немного, позаботься о бедном старике.
— Бедный, черт бы тебя побрал, — бормотал Худаяр, шагая по тупику. Но, вспомнив, что у него в кармане лежит еще кругленькая сумма, которую ему дала блондинка, заметно повеселел и решил кутнуть.
А где еще можно поесть янтарное пити из гороха и баранины, сваренное в глиняном горшочке? Где можно полакомиться шашлыком, который сочится расплавленным жиром и алым соком поджаренных на углях помидоров? Запить все это парой стопок водки и пузатым стаканчиком такого крепкого чая, что после нескольких глотков бросает в пот и начинает учащенно биться сердце? Конечно, на майдане — городской толкучке, где люди знают толк в хорошей спекуляции, ловкой карманной краже, где неопытного горожанина, желающего сбыть по нужде какую-нибудь вещь, или, наоборот, присматривающего что-нибудь нужное, облапошат в несколько минут. Правда, майдан давно уж не тот: не те на нем пошли товары, не тот продавец и не тот жулик. Все обмельчало. Государственная торговля после войны набрала силу, народ поокреп. И только закоренелые кустари-одиночки да мелкая шушера, торгующая крадеными с фабрики кусками кожи, мотками электрических проводов или отслужившими свой век патефонами и радиоприемниками устарелых марок, вершили еще здесь свои коммерческие операции.
Но готовили здесь в подворотнях уличные кухмистеры по-прежнему вкусно из свежей баранины тайного убоя. Когда Худаяр подошел к одной из подворотен, около кябабчи — уличного повара, жарившего на мангале шашлык, — толпилось несколько каких-то подозрительных личностей. Худаяр был им, видимо, знаком. Они приветствовали его с преувеличенным ироническим восторгом:
— О, капитан пришел. Говорят, на твоем пароходе новые котлы ставят, с тебя причитается!
Худаяр, не удостоив их ответом, обратился к кябабчи:
— Всем по порции шашлыка, угощаю. Есть чем-нибудь прополоснуть горло?
Кябабчи что-то буркнул вертевшемуся около него подростку, державшему поднос с большим фарфоровым чайником и пузатыми стаканчиками. Мальчишка куда-то исчез, через несколько секунд вернулся и стал разливать по стаканчикам белую жидкость, запах которой не оставлял никаких сомнений. Все выпили за здоровье Худаяра, а кябабчи спросил его:
— Кейфуешь? Не получил ли ты наследство от Аскера Ятыма-безродного?
Худаяр понял намек и зло посмотрел на болтливого кябабчи.
…Аскер Ятымов был крупный бандит и редко кого брал с собой «на дело». Действовать он любил в одиночку, а мелкую сошку, вроде Худаяра, использовал как наводчиков или заставлял стоять на стреме, когда шел «на дело».
Как-то, это было вскоре после того, как Худаяр вернулся из тюрьмы, где он честно отсидел положенные ему за кражу чемодана на вокзале три года, он случайно здесь, на майдане, столкнулся с Аскером Ятымовым. Тот коротко бросил ему:
— Есть дело, иди за мной.
Худаяр послушно последовал за ним. Ночью они подошли к одному дому на Персидской улице.
— Будешь стоять здесь, — сказал Худаяру Аскер. — Если увидишь что-нибудь подозрительное, прикинься накурившимся анаши и запой какую-нибудь песню. Если увидишь, что мимо тебя медленно проедет полуторка номер 00–17, подними руку. Полуторка остановится там, где ты будешь стоять. Поможешь шоферу накачать баллон. Понял? Выйдет дело — будем счастливыми на всю жизнь.
Худаяр остался на перекрестке, откуда просматривались все подходы к дому. Аскер поддел коротким ломиком дверь и вошел в подъезд. Минут через двадцать, которые показались Худаяру целой ночью, он услышал хлопанье мотора. Прямо на него шла полуторка с номером, который назвал ему Аскер. Худаяр поднял руку. Шофер остановил машину, чертыхаясь, вытащил из кабины ручной насос и приладил его к переднему колесу. Худаяр, помня наказ, подошел и стал делать вид что качает воздух, а шофер с другой стороны возился с домкратом.
Сзади послышался легкий свист. Шофер швырнул домкрат в кузов, буркнул Худаяру «садись». Аскер сел в кабину. Машина тронулась с места и помчалась по пустынным ночным улицам. Вскоре она выехала за город на дорогу, шедшую вдоль берега моря. Потом машина остановилась. Аскер пересел в кузов, и машина покатила дальше с бешеной скоростью.
Пассажиры примостились на каких-то тюках, и Аскер только теперь рассказал Худаяру, что он делал в доме. Он давно облюбовал старого ювелира Мушаилова. Сегодня он помог старику переселиться поближе к аллаху или шейтану. Он взял у него больше, чем ожидал.
— Нам хватит на всю жизнь. Мы откроем большой мануфактурный или ювелирный магазин, возьмем себе по две или три красивых жены, наймем слуг-нукяров, будем есть из серебряной посуды и пить французский коньяк.
Худаяр подумал, что Аскер пьян или бредит, и спросил его:
— Тебе снится рай, Аскер?
— Мне снится та страна, где нет уголовного розыска, где люди говорят на Красивом певучем языке и называют друг друга не «товарищ», а «господин», и мы, да поможет нам аллах, окажемся там еще сегодня до рассвета.
— Вот на этой машине, или нас перенесет на своих крыльях ангел?
— Слушай, дурак и сын дурака. Эта машина принадлежит потребсоюзу. Она везет свой груз для магазинов Яшылкенда и вернется обратно в Советабад. А нас с тобой через границу перенесет вот это.
Аскер засунул руку в карман и вытащил полную горсть золотых перстней, игравших крупными бриллиантами.
Только сейчас Худаяр понял, что ему предлагал Аскер. В тюрьме он наслышался о пограничниках, об их неутомимых сторожевых собаках и похолодел от ужаса.
— Я не пойду, Аскер.
— Сдрейфил?
— Да, я хочу жить, — вздохнул Худаяр.
— Дурак, — процедил сквозь зубы Аскер. — А, впрочем, хорошо, что сказал — Трус мне не попутчик. И сам засыпешься, и меня завалишь. Ладно, черт с тобой, слезешь на повороте, отдохнешь в кустах, машина на рассвете пойдет обратно и захватит тебя в город. Ты мне помог, и я хочу быть сегодня добрым. — Он отсчитал десяток колец и произнес: — На, бери, это твоя доля. Шофер получит у меня свое, а когда он привезет тебя в Советабад, ты не скупись, дай ему одно колечко, он тебе пригодится, это хороший парень.