часто изображается в приступе дикого хохота, точно космос ее бесконечно потешает. Мрачнейшие из проявлений Кали-юги суть только лишь формы иступленной игры или лилы, сознания, достигаемого магом в радости сексуальных ритуалов.
Силой управляемого оргазма во время майтхуны, ритуального соития, можно воспользоваться для временного отделения тонкого тела от физической оболочки, когда разум адепта осознанно получает опыт «выхода из тела». Считается, что тонкое или эфирное тело покидает тело физическое через отверстие в области макушки, которое носит название брахмарудхра, «ворота Брахмы». Иногда местонахождение этого отверстия в черепе связывают с мягкой зоной на голове новорожденного, которая зарастает к третьему году жизни и называется «родничок». Данное понятие употребляется не только в магических практиках пути левой руки; в представлении сикхов эта область ведет в духовное царство; с этим же связан ближневосточный обычай покрывать голову в местах совершения молитвы, поскольку исстари считается, что дьявольские силы способны проникнуть в тело именно таким путем.
Многим из тех, кто не имеет отношения к магии, доводилось испытывать, как тонкое тело отделяется от физического в момент сильного оргазма, либо шока; такой опыт может оказаться крайне тревожным для сознания, неподготовленного к подобному жесткому выходу разума из тела. Когда физическое тело мага входит в посткоитальный, схожий со смертью транс, его или ее тонкое тело — в западной культуре его иногда называют «астральным» — получает возможность свободно бродить по мирам, находящимся за пределами бодрствующего разума. Пожалуй, самое удивительное из всех сиддхи, доступных в таком состоянии, это, как считается, умение спроецировать тонкое тело и сознание мага в физическое тело другого человека.
Чаще всего это пытаются проделать над спящим или незащищенным. Но существует обряд черной магии, когда колдун стремится войти в мертвое тело. В ходе этого ритуала сексуальный партнер мага получает задание охранять тело усопшего адепта. Процедура эта считается опасной, в частности из-за того, что нежелательные бесплотные сущности — либо тонкие тела других магов — могут занять «пустующее» тело, пока сознание мага «гуляет» вне его пределов. Как утверждает традиция, следствием этого вторжения окажется, что вышедшему из тела магу не удастся вернуться в собственную физическую оболочку. Внешне это может выразиться в виде безумия или физической гибели.
В практиках пути левой руки в Тибете — по крайней мере, до того, как захватившие его китайские коммунисты разрушили династии учителей, обучавших этим искусствам учеников — измененное состояние сознания, достигаемое эротическим соединением с шакти применяется для развития магических способностей, которые ортодоксальные верующие и тантристы пути правой руки с осуждением считают чем-то из «области черной магии». Особую славу снискало себе искусство драгпо или «сила гнева», когда обладающий этим сиддхи адепт на большом расстоянии способен причинить выбранному объекту невыносимую боль или вызвать его физическую смерть. (Если сексуальный маг, владеющий драгпо, находится в хорошем расположении духа, он (она) может ограничиться отнятием у выбранного индивидуума дара речи). Бангва, якобы, среди прочего, позволяет магу привлекать желанных партнеров, даруя возможность управлять сокровенными силами, открывшимися во время ритуального наслаждения. Гиайспа дает ключ к получению традиционных фаустовских «благ», а именно богатства, знания и славы — материальных аналогов камы или желания, презираемых традиционными буддийскими учениями Тибета. Несомненно, такого рода магией тибетские тантристы нередко занимаются исключительно ради удовлетворения личных стремлений. Но эти сиддхи учителя демонстрируют ученикам еще и на определенных этапах посвящения с целью преподать болезненный урок о податливости реального.
Поскольку буддисты с особым рвением стремятся порвать с земными вещами, дабы тем самым избавиться от перерождения в этом мире, монахи, строго придерживающиеся догматов тибетского ламаизма, находят практику всех вышеописанных сиддхи крайне вредным для адепта.
Хотя появление в рамках буддизма практик по достижению магических способностей через сексуальную инициацию принято связывать с возникновением в средневековом Тибете тантризма, почти точно известно, что сходные сексуально-магические методики существовали еще в более ранней шаманской религии Бон, которая господствовала в регионе до прихода туда буддизма. Как и в Индии, многие местные пережитки древней магической традиции, якобы носящей аморальный или антисоциальный характер, довольно произвольно относят к пути левой руки. Религия Бон, окутанная загадками и заклейменная тибетскими буддистами как «дьявольское учение» на самом деле, видимо, складывалась на основе культа Митры, проникшего в Тибет из Ирана. Точно так же католическая церковь поносила пережитки европейского язычества, обзывая их дьявольскими происками.
Как мы уже успели увидеть, большинство восточных духовных доктрин утверждают, что адепт должен постичь мнимость и иллюзорность природы майи и вырваться из ее гипнотизирующих ловушек. Магу пути левой руки, напротив, активно советуется овладеть божественными силами майина, преобразуя по воле своей то, что составляет реальность. И майя становится субстанцией-посредником, через нее маги пути левой руки упражняются в своем искусстве. Практикой и дисциплиной маг, жонглирующий реальностью, учится играть с майей так же ловко, как скульптор работает с глиной, формируя эфемерную материю творения по своему желанию.
Вы можете подумать, что после того, как маг будет несколько лет кряду испытывать податливость этой субстанции, он должен прийти к осознанию того, в какой степени иллюзорна образующая мир материя, которую он непрестанно преображает — а вместе с ней призрачно и сознание самого мага. И тем не менее, такой момент пробуждения наступает редко — психика так крепко цепляется за успокоительную устойчивость явлений и мысли, что даже радостные уроки магии не дают освобождения из ее цепких объятий.
На Западе многие оккультисты не продвигаются дальше дающих конкретный результат магических игр, не пытаясь проникнуть в более глубокие сферы инициации, где на первый план выходят вопросы определения внутренней реальности и ее природы. Едва освоив магические навыки, в основной своей массе западные практики склонны останавливаться и десятилетиями предаваться забавам с кажущейся внешней реальностью, словно информация, которую получают их чувства, и есть та пресловутая «объективность», как ее понимают в традиции научной мысли, столь любимой в девятнадцатом и двадцатом веке. Даже сумев показать, что волевое манипулирование одними и теми же чувственными данными способно радикально трансформировать реальность, очень немногие из магов готовы шагнуть на следующую ступень инициации.
Это такой же абсурд, как если бы некто, сумевший увидеть, что призраки платоновской пещеры — это всего-навсего призраки, продолжал бы упорно считать их реальностью, причем уже после того, как вытащил их из пещеры на свет. В тексте «Тантрататтва», относящемся к началу двенадцатого века, мы находим одну ценную метафору, дающую представление о трактовке магической реальности в концепции пути левой руки. Автор уподобляет восприятие пробужденного адепта восприятию зрителя на спектакле. Для остальной публики события, которые они видят на сцене, происходят взаправду, у них нет понятия об искусстве актерской игры. Маг левой руки знает, что созерцаемое им на сцене мира, есть искусно поданная мнимость, и только те, кто наблюдают ее, верят в нее со всей серьезностью и внутренней убежденностью. Вне сферы однозначно магического сия людская неспособность провести различие между майей «театра» и «реальности» бесчисленное число раз эксплуатировалась и эксплуатируется политиками, рекламщиками, пропагандистами и прочими профессиональными иллюзионистами.
Именно по причине этой принципиальной взаимозависимости магии и майи мы придерживаемся мнения, что магия — это не та ниша, в которой стоит поселиться навечно. Это промежуточное средство, но никак не финальная цель. Магия может послужить пробуждающим фактором, освобождающим того, кто ее практикует, от определенных иллюзий, вызвать вспышку внутреннего прозрения, превосходящую итоги любого философского поиска. Благодаря магии разум адепта постигает, что нет единой неопровержимой реальности. Есть бесконечное множество реальностей, и ни одна из них не поддается до конца упорядочиванию в понятиях категорий или классов. Непосредственное столкновение с майей, которое позволяет совершить магическое действо, можно назвать первичной целью магии. Именно это столкновение дает магу возможность интуитивно прочувствовать, насколько глубоко его гибкая субъективность определяет то, что он воспринимает — такое осознание способно ускорить трансформацию человеческой способности к восприятию в божественное сознание.
И точно так же можно утверждать, что магия способна и сама стать капканом самообмана,
