запретил их разыскивать и наказывать: он понимал, что народ, если ему позволить, убьет вместе с виновными и невинных — одних по злобе, других грабежа ради. И если Александр заслуживает доброй славы, то, между прочим, конечно, и за свое тогдашнее поведение в Эфесе.
18
Тем временем пришли к нему граждане Магнесии и Тралл сдавать свои города. Он послал к ним Пармениона, дав ему 2500 пехотинцев-чужеземцев и примерно столько же македонцев и около 3200 всадников-«друзей»; Алкимаха, сына Агафокла, он послал с неменьшими силами к эолийским городам и тем ионийцам, которые еще находились под властью варваров. (2) Он приказал всюду уничтожать олигархию, восстанавливать демократическое правление, разрешать всем жить по их законам и снять подати, которые платились варварам. Сам он остался в Эфесе, принес жертву Артемиде и устроил в ее честь торжественное шествие, в котором участвовало все войско, вооруженное и выстроенное, как для сражения.
(3) На следующий день, взяв остальную пехоту, лучников, агриан, фракийских всадников, царскую илу «друзей» и к ней еще три других, он выступил в Милету. Так называемый внешний город, оставленный гарнизоном, он взял сходу, расположился там лагерем и решил осаждать внутренний город, обведя его стеной. (4) Дело в том, что Гегесистрат, которому царь поручил охрану Милета, писал раньше Александру, что он сдает Милет. Теперь он осмелел, та к как персидское войско было уже недалеко, и стал думать, как сохранить город для персов. Никанор, командующий эллинским флотом, опередил персов: на три дня раньше их пришел в Милету со своими 160 кораблями и бросил якорь у острова Лады, который лежит возле Милета. (5) Персидские суда запоздали; навархи, узнав о том, что Никанор уже стоит у Лады, бросили якорь у горы Микале. Александр еще раньше захватил Ладу в расчете, что здесь будет не только пристань для судов; он высадил здесь тысяч до четырех фракийцев и других чужеземцев.
У варваров было 300 кораблей, (6) но тем не менее Парменион советовал Александру завязать морское сражение: он надеялся, что эллины вообще сильны на море, а к тому же уверенность вселяло в него и божественное знамение: видели, как орел сел на берегу около кормы Александрова корабля. Он считал, что победа принесет великую пользу для всего дела, а поражение не нанесет великого урона, так как персы все равно господствуют на море. Он сказал, что сам желает взойти на корабль и принять участие в сражении. (7) Александр ответил, что мнение Пармениона ошибочно, а его толкование знамения противно вероятию. Бессмысленно маленькому флоту вступать в сражение с гораздо большим, и его неопытным морякам идти на искусившихся в морском деле киприотов и финикийцев. (8) Он не желает, чтобы отвага и опытность македонцев оказались ни к чему в этой неверной стихи и и перед лицом варваров. И поражение на море принесет немалый вред, так как умалит славу их первых воинских дел; кроме того, и эллины заволнуются и поднимутся при известии об этой неудаче на морс. (9) Обдумав все это, он и заявляет, что морская битва сейчас несвоевременна. Божественное же знамение он истолковал иначе: орел послан ради него, но так как он сидел на земле, то это скорее знаменует, что он одолеет персидский флот с суши.
19
В это время явился Главкипп, один из почтенных милетян: его послали к Александру народ и наемники-чужеземцы, которым главным образом и была поручена охра на города, сказать, что милетяне согласны открыть свои ворота и свои гавани одинаково Александру и персам и просят его снять на этих условиях осаду. (2) Александр велел Главкиппу немедленно возвращаться домой и объявить милетянам, чтобы они приготовились: с рассветом начнется сражение. Он поставил у стен машины; через короткое время часть стен оказалась разрушена, а другая сильно разбита, и он повел свое войско на город через развалины и проломы. Персы у Микале не только смотрели, а почти присутствовали притом, как македонцы брали приступом город их друзей и союзников.
(3) Тут и Никанор, увидев с Лады, что Александрово войско пошло на приступ, направился в милетскую гавань, идя на веслах вдоль берега. У входа в гавань в самом узком месте он стал на якорь, сгрудив свои триеры и обратив их носами вперед: гавань была теперь заперта для персидского флота, и милетянам нечего было ждать помощи от персов. (4) Под натиском македонцев, напиравших со всех сторон, часть милетян и наемников бросилась в море и доплыла на перевернутых щитах до безымянного островка, лежавшего недалеко от города; другие же садились в челноки, торопясь ускользнуть от македонских триер, но были застигнуты у входа в гавань. Большинство погибло в самом городе.
(5) Александр, завладев городом, сам пошел к острову, где сидели беглецы; он распорядился поста вить на носу каждой триеры лестницы, чтобы взобраться с кора блей, как на стену, на отвесные берега острова. (6) Когда он увидел на острове людей, готовых стоять насмерть, его охватила жалость к этим людям, обнаружившим такое благородство и верность. Он предложил им мир на условии, что они пойдут к нему на службу. Были это наемники-эллины, числом до 300. Милетян же, которые уцелели при взятии города, он отпустил и даровал им свободу.
(7) Варвары ежедневно снимались с якоря у Микале и подходили к эллинскому флоту в надежде вызвать моряков на сражение. На ночь они приставали у Микале, но в неудобном месте, так как вынуждены были далеко ходить за водой, к устьям реки Меандра. (8) Корабли Александра сторожили милетскую гавань, не допуская варваров туда ворваться; а к Микале он послал Филоту со всадниками и тремя пехотными полками, велев им не допускать высадок с кораблей. Персы, находясь на своих кораблях, попали в положение осаждаемого города и вследствие недостатка воды и прочих припасов отплыли на Самос. Там, запасшись продовольствием, они опять подошли к Милету (9) и выстроили в открытом море перед гаванью множество кораблей, думая вызвать в море и македонцев; пять же судов вошло в пролив между островом Ладой и гаванью у лагеря в надежде захватить корабли Александра пустыми. Они узнали, что матросы в большинстве своем разбрелись с кораблей, получив приказ одним идти за топливом, другим за продовольствием, третьим за фуражом. (10) Какая-то часть моряков действительно отсутствовала, но из тех, которые были налицо, составился полный экипаж для десяти кораблей, и Александр, видя пять подплывающих персидских триер, спешно послал на них эти корабли, велев бить в неприятельские суда носом. Персы, находившиеся на пяти судах, видя, что македонцы сверх чаяния идут на них, повернули уже издали и бежали к остальному флоту. (11) Во время этого бегства был захвачен тихоходный корабль иассейцев со всем и людьми; остальным четырем удалось уйти к своим. Так ничего и не добившись, отплыли персы из-под Милета.
20
Александр решил распустить свой флот: у него на ту пору не хватало денег, и он видел, что его флоту не сладить с персидским, а рисковать хотя бы одной частью своего войска он не хотел. Кроме того, он считал, что, завладев Азией с помощью сухопутных сил, он уже не нуждается во флоте, а взятием приморских городов он погубит у персов флот, так как им неоткуда будет пополнять число гребцов и матросов и не будет в Азии места, где пристать. И появление орла он объяснял как знамение, предсказывавшее победу над флотом с суши.
(2) Покончив с этими делами, он пошел в Карию, так как ему сообщили, что в Галикарнассе собралась немалая сила варваров и чужеземцев. Взяв с ходу города, лежащие между Милетом и Галикарнассом, он расположился лагерем перед Галикарнассом, в 5 стадиях от города самое большое, словно для затяжной осады. (3) Город от природы был неприступен, а там, где, казалось, чего-то не хватает для полной безопасности, Мемнон (Дарий назначил его правителем Нижней Азии и начальником всего флота) давно уже все укрепил, сам присутствуя при работах. В городе было оставлено много наемного войска и много персидского; в гавани стояли триеры, и моряки могли оказать при военных действиях большую помощь.
