птенцов, в зависимости от того, насколько он силен. Обращенный заведомо слабей рожденного. А обращенный обращенным еще слабей. Пятая линия крови – пятое поколение обращенных – уже считается нежизнеспособной. Никто не станет плодить уродцев.
Солнце неторопливо закатывалось за горизонт, окрашивая его в цвета пожара, отражаясь в окнах домов, от чего казалось, что западную часть города охватил огонь. Бесконечная суета и шум города слегка поутихли, словно в ожидании наступления ночи. И как только погасли последние лучи, из комнаты Тэя раздался удивленный крик. Я почувствовал, что опасности нет. Но все равно по привычке бросился к нему, перепрыгивая через ступеньки.
…Посреди комнаты стояла перепуганная девчонка, растерянно ощупывающая свое тело. Вокруг нее с любопытством бродил Фикус, по такому поводу оставивший, наконец, свой неразлучный горшок – вот чудеса-то! – и тоже нагло щупал.
Дурдом! Сегодня определенно не мой день.
Глава 16
Ох, мама дорогая, что ж так больно-то?! Только- только странная слабость начала проходить, как меня скрутило так, что из горла сам собой вырвался изумленно-болезненный крик. Да что ж такое?!
В мою комнату тут же заглянул Фикус, благо он живет напротив, так что тут близко.
– Ух ты! – выдал тут же восторженно.
И чему он восторгается? Созерцанием меня любимой, согнутой буквой «зю»? Теперь я, кажется, понимаю шутку про ежика. Сама сейчас дикобраза рожу.
– Здорово! – высказался Мэй, тыкая в меня пальцем. – А грудь настоящая? Можно потрогать?
Какая еще грудь? Ой! То есть ура! Хотя и ой тоже, потому что больно все-таки. Вечно у меня все не слава богу. Так хотела снова стать девушкой, и вот мечта исполнилась. Стала. Надеюсь, все-таки меня не будет теперь постоянно так мотать туда-сюда.
Появился Антон, посмотрел на мою ошарашенную физиономию и зеленого, пользующегося моментом, чтобы меня нахально пощупать, и только головой качнул.
– Каждую минуту новый сюрприз. Вас вообще можно одних оставлять?
– А я виновата? – тут же нахожу крайнего. – Сам меня обратил, так что тебе лучше знать.
– Разве я спорю? – Антон коварно на провокацию не поддался.
Устроить ссору не удалось. Жаль, а мне так хотелось поскандалить. У меня ведь сегодня день тоже – одни сюрпризы. И главный виновник всех безобразий вот он стоит, понимаешь, картинно скрестив руки и подперев стену. Меня рассматривает. Думает, я забыла, что за развлечение он мне сегодня устроил? Ага, как же! Я ему еще покажу, как по чужим девицам шляться. Еще и детей двоих несовершеннолетних с собой таскать. Кстати о детях.
– Хватит меня уже лапать! – залепляю зеленому подзатыльник поувесистей. – В храме не налапался?
Мэй обиженно потер ушибленный затылок. Посмотрел на меня недоуменно.
– Ну, чего ты? Мне же любопытно.
Ну, точно дите малое. Если не притворяется. Я Антона прибью за то, что он нас потащил в этот храм. И за то, что по девкам ходил. И за то что… вот за все это безобразие. Потому что он во всем виноват!
Так, не истерить. Вдох-выдох, вдох-выдох. Будем мыслить позитивно. Во всем надо искать свои плюсы. Я все-таки смогла снова стать девушкой, как и хотела. Значит, Антон больше ни по каким девкам не пойдет. Кто его теперь пустит? А боль можно и потерпеть. Если не очень часто. Надеюсь, в этот раз мне удастся подольше удержаться в этом облике. И еще надеюсь, что грудь у меня со временем подрастет, а то может, вампир не любит таких щуплых и маленьких девушек. Вот незадача, однако!
– Не пойму, чем ты на этот раз недовольна? – поинтересовался Антон, заставив меня немного отвлечься от мрачных мыслей.
– Я всем довольна, – отвечаю мрачно, (боже, какое все-таки счастье говорить о себе как о девушке!) – Меня просто эта неопределенность достала. И вообще, могу я немного поистерить в конце концов?
– Можешь, – опять не стал спорить вампир, – а надо?
Я на миг застыла. Глупый вопрос, если задуматься. А я и задумалась зачем-то. Никогда не надо задумываться над бессмысленными вопросами, они затягивают как омут. Но зато я забыла о намечающейся истерике, как и не было. И всерьез задалась вопросом, как бы отомстить Антону за сегодняшнее обилие впечатлений. С одной стороны, определенно хочется сделать ему гадость. А с другой стороны, без всех этих впечатлений я бы вряд ли смогла вернуть себе женский облик. Это надо всерьез обдумать, а сейчас…
Хорошо, что Антон, пока я предавалась размышлениям, перестал подпирать стену и перебрался в кресло. Подпрыгивать не придется. Подбираюсь к нему, хватаю за уши, чтобы сбежать не успел. И целую. Ур-ра, как давно я об этом мечтала! Лучше бы он, конечно, сам инициативу проявил, но это ж год ждать придется.
– Гм… – сказал вампир после. И замолчал намертво. Слабые у него, однако, нервы.
– А меня? – встрял Мэй. – Я тоже хочу.
– А фигу с маслом? Иди жриц целуй.
– Дались тебе эти жрицы! – обиделся Фикус. – Тебе жалко, что ли?
Мне жалко? Да нет, мне интересно! Какие на вкус губы у растительного эльфа? Значит, будем экспериментировать, пока есть такая возможность. Вдруг меня вскорости обратно перекорежит?
– Ну, иди сюда, зелененький, будем тебя целовать, – позвала я нежно. И улыбнулась предвкушающе. Сейчас мы все узнаем…
– Э-э… ты знаешь, что-то я передумал. Лучше не надо, – опасливо сообщил Фикус и попятился к своему любимому горшку. – Вон Антона еще раз поцелуй, он не против.
– Нет уж, я тебя целовать буду. Сам напросился, – отрезаю ему путь к горшку.
Мэй понял, что до своего сокровища без потерь не доберется, и выскочил из комнаты без него. Через несколько секунд, правда, вернулся, опасливо сунув голову в приоткрытую дверь.
– Тэй, верни цветочек, а?
– А выкуп? Цветочек в обмен на поцелуй. – Вот оно мне надо на самом деле? Но ведь из принципа не отстану. Раз решила, значит, буду целовать.
Фикус быстренько исчез, захлопнув дверь. С той стороны раздался несчастный вздох. Или мне показалось, двери-то в гостинице толстые! Ничего, не завянет за несколько минут.
Антон придушенно хрюкнул, складываясь в кресле пополам. Хохотал он так, что кресло подпрыгивало. Ну, это я, конечно, преувеличиваю, кресла тут фундаментальные, не сразу и с места сдвинешь. У меня в комнате еще и кровать большая с балдахином, и зеркало ростовое, тяжеленное. Про двери я уже говорила, хорошие двери, со звукоизоляцией. Наверное, чтобы другим постояльцам не мешать.
– И что смешного? Тебя, что ли, еще раз поцеловать, раз подопытный сбежал? – угрожающе интересуюсь я.
– Целуй, – сквозь смех соглашается Антон, – только клыки убери…
Вот гадство! Я же о них совсем забыла. Так привыкла к клыкам, что уже не замечаю, когда ими пользуюсь, даже если разговариваю с присвистом. Еще я вдруг вспомнила, что всего лишь несколько часов назад бегала от назойливой жрицы, точно как Мэй от меня. И меня тоже скосил смех. Очень удачно, прямо в кресло к вампиру. Авторитетно заявляю: если вас одолел смех, постарайтесь пережить это в одиночку. Иначе остановиться невозможно.
Фикус просочился в комнату и попытался тихо умыкнуть свой драгоценный горшок. До сих пор он старался с ним не расставаться, а теперь, наверное, и в туалет с ним ходить будет. Интересно, а со жрицами это самое… он тоже с цветочным горшком делал? Больное воображение тут же нарисовало яркую картинку во всех подробностях. Соблазнительно раскинувшуюся в постели жрицу, обнимающий ее Мэй, который пытается как-то поудобней устроить горшок подмышкой. Колыхающийся туда-сюда потрепанный цветочек и сыплющуюся из горшка на простыни землицу. Картинка получилась невероятно яркой и реальной, и на нее очень гармонично наложилась другая, пришедшая извне: Мэй, полуодетый, в обнимку с все той же пухленькой жрицей и горшком, заглядывает в пустой дверной проем.
Мы с Антоном переглянулись и опять согнулись от смеха, хватаясь друг за друга.
Фикус замер, вжав голову в плечи, словно его поймали на месте преступления. Затем покрутил пальцем
